"Дж.Д.Селинджер. Солдат во Франции (Перевод И.Багров)" - читать интересную книгу автора

дне лежала грязная, но аккуратно свернутая форменная американская куртка,
недвусмысленно указывая, что место "застолблено". Придется идти дальше.
Вот еще один немецкий окоп. Солдат торопливо заковылял к нему.
Заглянув, увидел на сыром дне небрежно разостланное немецкое одеяло.
Страшное одеяло: совсем недавно на нем лежал, может, исходил кровью, а
может, и умирал неведомый ему немец.
Солдат бросил скатку подле окопа, снял с плеча винтовку, противогаз,
вещмешок, каску. Встал на колени, напнулся над окопом, вытащил тяжелое
окровавленное одеяло безвестно погибшего фрица, скомкал и забросил в густые
кусты. Снова заглянул в окоп, увидел две темные отметины, там, где
приходились края одеяла, достал из вещмешка лопатку, спустился в окоп и
непослушными руками стал очищать дно. Закончив работу, вылез, развернул
одеяло, сложил вдвое по длине и бережно, точно ребенка, опустил на руках в
окоп. Затем взял винтовку, противогаз, каску и аккуратно разложил все на
бруствере.
Потом откинул край одеяла и прямо в грязных ботинках вошел в свою
"спальню". Снял куртку, бросил в изголовье, попытался лечь. Однако окоп
оказался короток, пришлось изрядно подогнуть ноги. Солдат накрылся краем
одеяла и откинулся грязной головой на грязную куртку. Взглянул на вечернее
небо. Со стенки окопа за шиворот подло посыпались комочки земли, одни
угнездились на шее, дРутие, щекоча спину, ниже. Однако солдат даже не
шелохнулся.
Вдруг в ногу - чуть выше гетры - злобно и безжалостно впился рыжий
муравей. Солдат хлопнул ладонью по ноге, чтобы расправиться с обидчиком, но
Тут же отдернул руку и резко, со свистом втянул воздух - больно! Живо
вспомнилось, где и как сегодня утром он лишился целого ногтя. Палец обожгло
и заломило, солдат поднес руку к лицу и стал в полутьме [111] рассматривать.
Потом бережно и заботливо, словно занемогшего друга, укрыл всю руку одеялом
и начал утешать себя знакомой всякому воюющему солдату самой солдатской
белибердой.
"Вот вытащу руку из-под одеяла, а ноготь уже отрос, и пальцы чистые, и
сам я весь чистый. На мне чистые трусы и майка, белая рубашка. Голубой
галстук-бабочка. Серый костюм в полоску. Я приду домой и крепко-накрепко
запру дверь. Сварю кофе, поставлю пластинку - и крепко-накрепко запру дверь.
Буду читать книги, напьюсь кофе, наслушаюсь музыки и - крепко-накрепко запру
дверь.
Открою окно, впущу девушку, милую, кроткую, не чета Фрэнсис или кому из
прежних - и крепко-накрепко запру дверь. Скажу, походи просто по комнате, а
сам буду любоваться ее американскими лодыжками. Скажу, почитай мне стихи: из
Эмили Дикинсон - про неприкаянность и из Уильяма Блейка - про Агнца. И
крепко-накрепко запру дверь. Я услышу, наконец, родной говор; она не будет
вымогать жвачку и конфеты. И я крепко-накрепко запру дверь".
Солдат поспешно выпростал из-под одеяла руку, хотя не верил в чудо. И
чуда не случилось. Он расстегнул клапан нагрудного кармана заскорузлой от
пота и грязи гимнастерки, вытащил пачку замызганных газетных вырезок.
Положил их себе на грудь, снял верхнюю, поднес к глазам. То была подборка
новостей театра и кино - и, едва различая слова, стал читать:
"Вчера вечером мне крупно повезло, доложу вам. Заглянул я в "Уолдорф",
хотел посмотреть на очаровательную Джинни Пауэре - она приехала на премьеру
своего нового фильма "Яркое пламя ракет". (Очень советую посмотреть. Картина