"Григорий Борисович Салтуп. Лента Мебиуса (рассказ)" - читать интересную книгу автора

цинковую пластинку, протравил кислотой и припаял к утюгу. Фабрикант
привозил нам кипы кожаных "язычков" с обувной фабрики; утюг нагреешь,
пшшик! - три рубля. Пшшик - еще трешка... А девицы у фабриканта юбки шили.
"Фирмовые"!
- Однако, жулик ты, Боря! Не стыдно?.. И друг твой - жулик. И
фабрикант - жулик. Я, однако, триста рублей дочке дал на модную юбку.
Триста рублей - жулику? Тьфу!
Обиделся Иван Ефремович Ы-Кунг'ол.
- Я тебе водки не дам! Радио слушай, паря. Водки тебе не будет.
Иван Ефремович включил транзистор, и они целый час слушали мягкий и
мужественный голос Штирлица, который нес откровеннейшую чушь, - что было не
к лицу прославленному разведчику.
Штирлиц занудливо перечислял населенные пункты, состояния погоды -
паводки весной и засухи летом; головы крупного рогатого скота; фамилии
трудолюбивых энтузиастов; количество тракторов и МТС; администраторов,
полных беззаветного служения идее; подвиги героев по спасению сто литровой
бочки солярки; дороги, непроходимые в любое время года... и многое, многое
другое, что позволяло ему, Штирлицу, время от времени выражать чувство
глубокого внутреннего удовлетворения-
Иван Ефремович несколько раз пытался переключить программу, но Боря
ему запрещал.
- Нет, ты слушай, слушай. Водки не даешь, и сам теперь слушай!
Полезно...
Когда Штирлиц, наконец, умолк, пообещав продолжить вещание завтра,
Борис Васильевич, ерничая и кривляясь, заорал на всю тундру комсомольскую
бодрую: -
"Едут новоселы с рожей невеселой!
"Кто-то у кого-то свистнул чемодан!
"В чемодане было: два кусочка мыла,
"Сраные кальсоны и кривой кинжал!
"Эх, мама, мама-родная-то,
"Сдохла свинья колхозная-то,
"Скоро ли я увижу генсека партии
"В гнилом гробу!-"
И дальше уже понес совершенно непотребные и непечатные вещи. На что
Ы-Кунг'ол опасливо забурчал:
- Однако, нехорошо. Услышать могут, паря. Оргвыводы сделать могут. И
вышлют, однако...
- Куда высылать? Ведь там уже Аляска!
Злые друг на друга, они залезли в ярангу, которую Иван Ефремович
провонял дымом, разгоняя гнус, закрыли полог и больше уже не разговаривали.
Только Борис Васильевич вместо "Спокойной ночи" указал Ивану
Ефремовичу на транзистор: - "Не стыдно?" - но Иван Ефремович не ответил.
Борис Васильевич долго не мог заснуть, ворочаясь в непривычном меховом
мешке.
Вспоминал наглое и открытое лицо Кронида Собакина. В анфас Кронид
смотрелся как мужественный полярник или непримиримый майор угрозыска, а
профиль его был словно другого человека, и все из-за нижней челюсти, - она
крутым валиком выдвигалась вперед, почти вровень с горбатым кронидовским
носом, зубы росли с наклоном внутрь, отчего появлялось впечатление