"Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Жених (Картина провинциальных нравов)" - читать интересную книгу автора

женщины - это, братец, la puissance du jour![5] На Каролину Карловну хоть и
указывают пальцами разные господа с огорченными физиономиями, а все-таки она
сильная женщина и может сделать многое. Итак, ясно, что человек, желающий
сделать в этом мире карьеру, должен устраивать ее через прекрасный пол. И
согласись со мной (впрочем, ты уже давно в этом отношении со мной согласен,
и я могу только назваться твоим благодарным учеником), что эта манера
устраивать свои делишки не только не тяжела, но даже чрезвычайно приятна.
Ибо само собою разумеется, что гораздо приятнее льстить и говорить
комплименты хорошенькой женщине (которая за это еще и ручку даст
поцеловать), нежели какому-нибудь плюгавому старикашке, у которого из носу
табачные ручьи текут! Следовательно, что ж в этом есть, кроме естественного
и всякому понятного желания устроить дела свои как можно приятнее? И с чего
же, с чего некоторые беспокойные личности проповедуют, что такое устройство
карьеры низко и подло?.. Но я опять зафилософствовался!
Разлетелся к Голубовицкому, как ты можешь себе представить, совершенным
чертом. Новый петербургский фрак с принадлежностями, белый жилет с золотыми
пуговицами, розовый галстух, воротнички Г  l"enfant...[6] одним словом,
покуда я ехал от гостиницы, передо мною все эти мещанишки и купчишки и даже
чиновники картузы снимали! Жаль только, что при гражданском платье нельзя
аксельбантов привесить, а то я уверен, что меня приняли бы за
флигель-адъютанта.
Когда я вошел в приемный зал, Степан Степаныч принимал просителей.
Наружность у него именно такая, какую следует иметь начальнику. Он высок
ростом и прям, руки держит сложенными назад, и надо, mon cher, видеть (ты
расскажи это Каролине Карловне), как он распекает этих несчастных
чиновников! Один из них до того даже сконфузился, что попросился выйти.
Признаюсь, и я немножко обробел, когда он обратился ко мне с вопросом: "Вы
кто такой?" Я, как и водится, объяснил ему, что я дворянин, не служить не
могу, что наслышан много об его начальнической справедливости и т. д. Но все
это было, кажется, напрасно, потому что дело объяснилось гораздо проще, как
только я подал ему письмо Каролины Карловны. "А! это совсем другая речь!" -
сказал он, улыбаясь, и начал читать тут же. Мне показалось, что он даже
как-то особенно сделался весел, когда дошел до того места, которое, если ты
не забыл, начинается словами: pendant deux ans monsieur de Wologchanine a
fait son possible pour me distraire[7] и т. д. Он, кажется, воображает, что
я и бог знает в каких коротких был отношениях с Каролиной Карловной...
впрочем, мне что за дело - пусть думает! И конечно, я не спешил разубедить
его!
- К сожалению, - сказал он мне, прочитавши письмо, - в настоящее время
я не могу доставить вам то место, какое вы ищете, но я вам дам другое
назначение... я надеюсь, что Каролина Карловна останется мною довольна...
И он назвал мне такое место, об котором я даже и мечтать не мог!..
Место благороднейшее, mon cher, на котором даже работать самому ничего не
нужно, а только выслушивать да "полагать": я, дескать, полагаю вот так-то, а
вы там как знаете. А принадлежности этого места самые великолепные: кроме
жалованья, тысяч десять рублей, et comme de raison[8] на первом плане
откупщик. Нет, да ты представь себе мою радость! Едучи сюда, я решался даже
на взятки для поправления обстоятельств, и вдруг мне предлагают такое место,
на котором я самым благородным образом буду получать (с жалованьем) никак не
менее пятнадцати тысяч рублей!..