"Д.К.Самин. 100 великих художников " - читать интересную книгу автора

центре - алтарь, покрытый пурпурной тканью; на алтаре - Белый агнец. Вокруг
гирлянда маленьких крылатых ангелов, которые почти все в белом, с немногими
бледно-голубыми и розовато-серыми оттенками. Большое свободное пространство
отделяет священный символ от всего остального. На лужайке нет ничего, кроме
темной зелени густой травы с тысячами белых звезд полевых маргариток. На
первом плане слева - коленопреклоненные пророки и большая группа стоящих
людей. Тут и те, кто уверовал заранее и возвестил пришествие Христа, и
язычники, ученые, философы, неверующие, начиная с античных бардов и до
гентских бюргеров: густые бороды, курносые лица, надутые губы, совершенно
живые физиономии. Мало жестов и мало позы. В этих двадцати фигурах - сжатый
очерк духовной жизни до и после Христа. Те, кто еще сомневаются, -
колеблются в раздумье, те, кто отрицал, - смущены, пророки охвачены
экстазом. Первый план справа, уравновешивающий эту группу в той нарочитой
симметрии, без которой не было бы ни величия замысла, ни ритма в построении,
занят двенадцатью коленопреклоненными апостолами и внушительной группой
истинных служителей Евангелия - священников, аббатов, епископов и пап.
Безбородые, жирные, бледные, спокойные, они все преклоняются в полном
блаженстве, даже не глядя на агнца, уверенные в чуде. Они великолепны в
своих красных одеждах, золотых ризах, золотых митрах, с золотыми посохами и
шитыми золотом епитрахилями, в жемчугах, рубинах, изумрудах. Драгоценности
сверкают и переливаются на пылающем пурпуре, любимом цвете ван Эйка. На
третьем плане, далеко позади агнца, и на высоком холме, за которым
открывается горизонт, - зеленый лес, апельсиновая роща, кусты роз и миртов в
цветах и плодах. Отсюда, слева, выходит длинное шествие Мучеников, а
справа - шествие Святых жен, с розами в волосах и с пальмовыми ветвями в
руках. Они одеты в нежные цвета: в бледно-голубые, синие, розовые и лиловые.
Мученики, по большей части епископы, - в синих облачениях. Нет ничего более
изысканного, чем эффект двух отчетливо видимых вдали торжественных
процессий, выделяющихся пятнами светлой или темной лазури на строгом фоне
священного леса. Это необычайно тонко, точно и живо. Еще дальше - более
темная полоса холмов и затем - Иерусалим, изображенный в виде силуэта города
или, вернее, колоколен, высоких башен и шпилей. А на последнем плане -
далекие синие горы. Небо непорочно чистое, как и подобает в такой момент,
бледно-голубое, слегка подцвечено ультрамарином в зените. В небе -
перламутровая белизна, утренняя прозрачность и поэтический символ прекрасной
зари.
Вот вам изложение, а скорее искажение, сухой отчет о центральном
панно - главной части этого колоссального триптиха. Дал ли я вам о нем
представление? Нисколько. Ум может останавливаться на нем до бесконечности,
без конца погружаться в него и все же не постичь ни глубины того, что
выражает триптих, ни всего того, что он в нас вызывает. Глаз точно так же
может восхищаться, не исчерпывая, однако, необыкновенного богатства тех
наслаждений и тех уроков, какие он нам дает".
Первая датированная работа Ван Эйка, "Мадонна с младенцем, или Мадонна
под балдахином" (1433). Мадонна сидит в обыкновенной комнате и держит на
коленях ребенка, листающего книгу. Фоном служат ковер и балдахин,
изображенные в перспективном сокращении. В "Мадонне каноника Ван дер Пале"
(1434) престарелый священник изображен так близко к Богоматери и своему
патрону св. Георгию, что почти касается белыми одеждами ее красного плаща и
рыцарских доспехов легендарного победителя дракона.