"Леонид В.Самофалов. Звездочет " - читать интересную книгу автора

где отрыл себе землянку Асланов. Очутившись на уклоне, выключил зажигание.
Земля уже подмерзла, в воздухе мельтешили снежинки, приплясывали у ветрового
стекла. Машина беззвучно надвигалась на Тигра и едва приметный, покрытый
дерном холмик. Конь не выдержал и - хотя с опозданием - заржал.
Они выскочили одновременно: Кузьма из кабины с "ТТ", Асланов из
землянки с револьвером.
- Бросай игрушку, Асланов! - крикнул лейтенант. - Я стреляю лучше тебя,
и ты это знаешь!
Бандит с силой швырнул оружие на землю, упал ничком и зарылся лицом в
сухие листья...
Весть о поимке Асланова мгновенно распространилась по округе.
На обратном пути из райцентра Кузьма дал хороший крюк по степи и заехал
в Галябы. Когда вошел в дом, где жила Валя, и ей самой, и родителям ее
стало, в общем-то, ясно, зачем он вошел. Со свадьбой не затягивали,
приурочили к Новому году.
Трех дочерей подарила ему Валя. Для него она и по сей день осталась
такой же, какой увидел он ее впервые; между прочим, со стороны глядя, он
недалек от истины. Дочери выросли, выучились, замуж повыходили, у всех дети
растут - одни девочки. Лишь Аннушка, младшая, родила наконец мальчика.
Мудрено ли, что вся родня на Русланчика не надышится.
А Валя и теперь уверяет: не случайно он тогда именно в ее дом зашел от
дождя прятаться. Кузьма Николаевич настаивает: случайно. Дескать, не сыпанул
бы дождь, я и проехал бы мимо. "Глупости! - говорит Валя. - Застрял бы!"
"Москвич" грелся на солнце, и Кузьма Николаевич переставил его в тень
магазина. Детвора по-прежнему гоняла в луже какую-то живность, среди дружков
и Митя.
Мать его копалась на приусадебном участке: то ли полола, то ли
окучивала грядки. Кузьма Николаевич приблизился к пряслу и окликнул ее:
- Вера, а, Вер.
Она разогнулась и пошла, поправляя на ходу косынку, к участковому. Он
подумал, что по красоте она и Вале не уступит. Как и Валя, эта молодая
женщина никогда не знала косметики, - кожа на ее лице была чистая и свежая,
румянец свой, естественный, а глаза прямо-таки излучали голубизну; эти глаза
Митя и унаследовал.
- Нужна, Кузьма Николаевич? - спросила Замилова, чуточку смущаясь, ибо
не могла же не заметить, что ее рассматривают.
- Не то слово. Век бы не расставался.
- Да что вы! - И расхохоталась.
- Опять не верят! - вроде бы обиделся он. - Ну, женщины! Соврешь -
поверят мигом, правду скажешь - хохот.
- Вы уж лучше ничего не говорите, - сказала Вера с улыбкой. - С
Валентиной Степановной у нас еще никто не сравнился. Она вон даже и сырники
печет как никто. Митя мне рассказывает, а сам облизывается.
- Ну-у, сырники, - и пренебрежительно махнул рукой. - Приходи, сам
научу.
Вера пуще хохотать. А ему и впрямь нравилось, как она смеется.
- Ой! - произнесла вдруг Вера, спохватываясь. - Чего это я, дура,
веселюсь? У вас же неприятность.
- Какая там неприятность! - залихватски продолжал Буграев. - Пустяки.
Ты мне лучше скажи, когда встаешь к утренней дойке, в каком часу?