"Николай Самохин. Мешок кедровых орехов " - читать интересную книгу автора

Николай Яковлевич Самохин

Мешок кедровых орехов

Он умер через восемнадцать лет после окончания войны.
Не от старых ран умер, хотя ранен был. И не от старости, вообще: ему
шел только шестьдесят третий год, выглядел он еще вполне крепким и, для
своих лет, моложавым.
Его убил рак. От какой сырости завелся он в мужике, не болевшим за всю
жизнь ничем, кроме насморка?.. Но вцепился клешнями своими намертво
(операция не помогла) и держал полгода в постели, медленно, по капле, выедая
жизнь из организма.
Отчего-то людям добрым, простым, невеликим, по бесхитростности своей не
успевшим и нагрешить как следует, часто достается мучительная смерть. Ломает
судьба человека, ломает, гнет его, мордует по-всякому, а он живет себе,
крутится, да еще и порадоваться умеет: тому, что ведро на дворе или дождичек
ко времени, что картошка уродилась, не в пример прошлогодней, крупная, что
ребятишки нынче почти не болели и что к празднику отвалили пятнадцать рублей
премии. И ни паразитом не становится, ни в глотку никому не вцепляется, не
гребет под себя всеми четырьмя лапами. И тогда, в последнем слепом
озлоблении, что ли, судьба посылает ему тяжелую, неизлечимую болезнь. Вот,
мол, гляди: ведь помираешь лежишь. Откукарекался, шабаш. А чего видел в
жизни? В каких красных углах какие жирные пироги ел? Словно хочет доломать
его под конец, обидеть на весь белый свет. Да только ничего у нее не
получается. Замечено: уходят мужики достойно (хотя и слова этого сроду не
знали), не цепляясь за жизнь, но и не торопясь из нее, до последнего хрипа
вытерпев боль.
Человек, о котором наша повесть, именно таким и был: простым,
незлобивым, принявшим жизнь - со всеми ее нехватками, с тюрьмой и сумой, с
черной работой, с редкими праздниками и тяжелыми похмельями - не как
проклятье, а как свою мужицкую норму.
Что о нем рассказать?
Построил он за свой век три дома. Не хоромы, - не пятистенки, рубленные
в "лапу". Торопливое было время - не до хором. Приезжая на новое место, он,
как и все вокруг, торопливо лепил засыпуху, лишь бы не зимовать с
ребятишками в палатке. От засыпух не осталось теперь и следа, зато дымят в
тех местах три завода-гиганта, в которых, выражаясь по-книжному, есть и его
труд тоже.
Один раз в жизни он дрался. Бил человека.
Это случилось сразу после фронта, когда он левую руку носил еще на
перевязи и начальник конного двора временно поставил его на легкую работу -
послал объездчиком на сенокос. Драка, хотя она и кончилась в его пользу,
была какая-то не почетная, из-за бабы. То есть, конечно, если разобраться,
то не из-за бабы вовсе. Но разбираться никто не стал. Фактически
получилось - из-за бабы.
Сено заготовляли в тридцати километрах от города, возле деревни
Безухово. Жили коновозчики, откомандированные на покос, все вместе, в
длинном балагане. А в конце балагана был отгорожен закуток с топчаном - для
поварихи. Вот в этот закуток он вскоре и переселился. Как-то все нечаянно
вроде получилось, само собой. Рука еще побаливала, мозжила, повязку надо