"Николай Самохин. Толя, Коля, Оля и Володя здесь были " - читать интересную книгу автора

спину рацию и пошел на охоту. А на противоположную сопку посадил наблюдателя
с биноклем, который по радио командовал ему: "Направо поворачивай... Теперь
налево. Давай - прямо". Короче, медведь шел по нюху, а хозяин по радио - и,
конечно, техника победила.
Мы про такой способ охоты слышали впервые и очень удивились.
А дядя Коля восхищенно сказал:
- Шагает, елки-палки, технический прогресс!

Кроме медведей, здесь, на островах, других нарушителей спокойствия,
рассказывали нам, не бывает. Существует, правда, легенда про одного
заблудившегося диверсанта, но так давно это было, что теперь никто толком не
помнит, где именно случилось. Помнят только, что диверсант был страшный
мужчина. Он знал джиу-джитсу, каратэ, умел стрелять в темноте на звук, ломал
ребром ладони кирпичи и пробивал собственной головой заборы.
Диверсант был готов ко всему, как он потом признавался. Ждал, что ему
придется драться врукопашную с целым взводом пограничников, что на него
закричат басом: "Стой! Кто идет?!" - или спустят собаку. Но этот жуткий
шепот за спиной на совершенно пустом, диком берегу временно парализовал его.
Словом, когда диверсант, связанный четырьмя брючными ремнями, очнулся и
увидел, какие сопляки его арестовали, он, говорят, плакал и грыз зубами
землю. Но было уже поздно.
...Скоро мы расстались с пилотами. Они высадили нас, как
договаривались, на берегу Охотского моря.
Вертолет скрылся из виду; мы остались одни на бесконечном песчаном
пляже и вдруг почувствовали, как далеко уже забрались. Япония была теперь
ближе, чем даже Южно-Курильск, который загораживали лесистые сопки и
упирающийся в облака вулкан Менделеева, остров Сахалин представлялся отсюда
Большой землей, а до родного дома простиралось, вообще, чуть ли не треть
планеты.

12. Рыбалка на Кунашире. Варвары и гуманисты

Здесь, на берегу Охотского моря, в маленькой прозрачной речушке,
прыгающей по камням, папа, наконец-то, увидел рыбу. То есть он видел ее и
раньше. И не только видел, но сам ловил - в то старое доброе время, когда
рыба повсюду кишмя кишела. Папа выхватывал на спиннинг толстых, как полено,
тайменей, подсекал двухметровых щук, выуживал карасей, не умещавшихся на
сковородке.
Дядя Коля тоже был удачливым рыбаком. Он, правда, специализировался по
мелкой рыбе, но таскал ее ведрами, мешками и коробами.
Про Паганеля и говорить нечего. Скумбрия, кефаль и ставрида, бычки и
камбала никогда не переводились на его столе.
Но, видимо, даже в тот золотой век, когда папа запросто ловил тайменей,
а дядя Коля - стерлядь на обыкновенную бельевую веревку и ржавый крючок,
никто из них не видел ничего подобного: горбуша, шевеля толстыми спинами,
шла в речку густо, как толпа пассажиров в метро; обдирая бока, прыгала через
камни на перекатах; некоторые рыбины даже с разгона вылетали на берег.
- Стой! - сказал папа. - Стой, не шевелись! - хотя никто и не
шевелился - все остолбенели. - Сейчас мы будем ее фотографировать. - И,
низко пригнувшись, он подкрался к берегу.