"Николай Самохин. Толя, Коля, Оля и Володя здесь были " - читать интересную книгу автора

уплывали на Шикотан.
Мы сидели на пирсе, ждали, когда нас возьмут на борт сейнера "Верный".
Море было гладким, как натянутая полиэтиленовая пленка, и все знали, что
таким гладким оно продержится еще четыре часа - как раз столько, сколько
требуется, чтобы доплыть до Шикотана. А потом, возможно, ударит шторм.
Но "Верный" почему-то не торопились отправлять. То есть, может, и
торопились, но пропал куда-то капитан. В диспетчерской считали, что он
задержался на берегу и вот-вот будет.
Капитан появился только к обеду. Его почему-то привезли с "Верного" на
маленьком катерочке. Вид у капитана был заспанный и смущенный.
- Притомились, товарищи? - спросил он. - Ну, ничего, сейчас поплывем.
После этого капитан снова потерялся, теперь уж точно - на берегу.
До начала шторма по прогнозу оставалось полтора часа...
Вот тогда-то на дядю Колю и нашло. Он вдруг вытащил из планшетки свой
забытый блокнот. Вид у дяди Коли при этом был такой, как у человека,
вынимающего из кобуры пистолет с намерением застрелиться.
Паганель и папа, переглянувшись, на цыпочках отошли в сторону.
Даже начавшийся было ветерок стих.
Дядя Коля, сгорбившись над блокнотом, быстро писал.
...Когда дядя Коля пишет, на него жалко смотреть.
Вот папа, например, ведет свои записи, когда все дневные дела
переделаны, ужин съеден, солнце село, и ни рядом, ни на расстоянии ничего
интересного не видать. Тогда папа включает фонарик и разумно использует так
и так пропадающее время.
А на дядю Колю находит неожиданно. Он вдруг умолкает на половине слова,
глаза его стекленеют, и рука тянется к блокноту. После этого дядя Коля
ничего уже не видит и не слышит, не ест, не пьет, худеет прямо на глазах, и
борода у него растет в три раза быстрее.
Мы уже порядочно отплыли от берега, а дядя Коля все писал и пропустил
много интересного. Он не видел, как остров сначала не хотел отставать: слева
нависал над нами вулкан Менделеева, справа - большущий, пронзивший облака
вулкан Тятя, и, если смотреть назад, казалось, что плывем мы на дне
великанского корыта с высокими стенками. Но постепенно вода в океанн начала
вспухать, топить берега, а "Верный" все карабкался вверх и вверх, и,
наконец, взобрался на покатую вершину огромной водяной горы. Кунашир
превратился теперь в полоску расплывчатых холмиков, а впереди показалась уже
короткая черточка Шикотана.
На вершине горы, ослепительно блестевшей под солнцем, жили черноголовые
птицы и дельфины.
Папа, наконец, отвел душу. Борта у "Верного" были низкие, дельфины
выпрыгивали выше палубы, и папа снимал их в упор.
Дельфинам тоже, видать, понравилось это занятие. Они начали позировать:
выпрыгивали сразу вчетвером, проныривали под "Верным" или, подставив белый
бок, подолгу плыли у самого борта.
На Шикотан мы пришли под вечер.
Мы думали, что нас сразу высадят на берег, но "Верный" не вошел в
бухту, а пришвартовался сначала к высокому борту плавучего завода "Павел
Постышев". Здесь наша команда начала весело перекрикиваться с бородатыми
дядьками, выглядывающими в иллюминаторы "Постышева": дескать, как да что, да
не зябнут ли руки-ноги?