"Николай Самохин. Толя, Коля, Оля и Володя здесь были " - читать интересную книгу автора

съеживаются, умолкают и стараются не встречаться с ним глазами.
Но это их все равно не спасает.
Первое время Паганель, громко восторгаясь и приглашая восторгаться
остальных, снимает виды - и тут можно еще отделаться поддакиванием. Однако
наступает момент, когда он говорит:
- Этому пейзажу явно не хватает человеческой фигуры, - и придерживает
за рукав кого-нибудь из нас. - Будь любезен, постой немножко вот здесь.
Поймав жертву, Паганель начинает долго прицеливаться. Он забегает
справа, слева, приседает и даже ложится. Потом говорит:
- Все очень хорошо, но ты не в рамке. Сдвинься, пожалуйста, чуть-чуть
вправо.
- А почему бы тебе не установить рамку, - возражает снимаемый (чаще
других им оказывается дядя Коля). - Неужели это так трудно?
- Совсем не трудно, - сознается Паганель, - но тогда из кадра уйдет вон
та сопочка, а мне бы очень хотелось ее сохранить.
Снимаемый покорно сдвигается вправо.
- Стой! - кричит Паганель. - Прекрасно! Изумительно! Это будет
потрясающий кадр!.. Только отшагни назад - ты не в фокусе.
Загнав человека в рамку и фокус, Паганель говорит:
- Теперь, пожалуйста, заметь это место. Ну, выдолби там ямочку пяткой.
И подойди сюда. Какая-то незнакомая система - я не пойму, как здесь ставить
выдержку и на что нажимать.
Натурщик замечает место, подходит к Паганелю, устанавливает выдержку,
отыскивает то, на что полагается нажимать, и нечаянно спускает затвор.
Толкаясь и вырывая друг у друга фотоаппарат, они пытаются перекрутить
пленку - и в результате теряют место, на котором стоял сам Паганель. И хотя
ямочка, выдолбленная пяткой, сохранилась - все приходится начинать сначала.
На перевале, откуда виден стал уже далекий краесветский берег в белой
пене прибоя, Паганель предложил сделать остановку и минут двадцать снимал
нас в разных позах. Потом он признался папе, что пленка у него идет
туговато. Взгляни, мол, не кончились ли кадры?
Папа, повертев фотоаппарат, злорадно сказал: еще бы ей не идти туго,
если она вообще стоит на месте. Только кондиционные ослы, сказал он, могут
не заметить такого дефекта и отснять все на один кадр. Руки и ноги, сказал
он, надо отрывать таким фотографам.
Словом, когда после привала Паганель заспорил, что идти дальше следует
нижней тропой, огибающей сопку у подножий, мы с ним охотно согласились. Но
сами пошли верхней.
Верхняя тропа была рассчитана явно на альпинистов-разрядников. Нам
пришлось пересекать глубокие овраги, хватаясь за корневища деревьев, валуны
и траву, продираться сквозь колючки, прыгать с выступа на выступ.
А Паганель легко шагал по нижней тропе, и мы слышали, как он распевает
там строевые песни. Но не завидовали ему.
Мы зато могли теперь, уцепившись за какую-нибудь лиану, спокойно
полюбоваться природой: никто не загонял нас в рамку и фокус.
На "Краю света" было пустынно, как на краю света. К такому выводу
пришел папа, отчего сам же и развеселился.
- А, малыш, верно? - спрашивал он, довольно потирая руки. - Ты не
находишь?
Я находила. Действительно, пустынно было вокруг, Одиноко и мрачно