"Наталья Саморукова. Сезон охоты на падчериц " - читать интересную книгу автора

кресле сидели Привольные - бледная до синевы Ольга и окаменевший Денис. Они
молчали. А вот Супонины, наоборот, не закрывали рта. Они постоянно подливали
друг другу водки и, не закусывая, цедили ее, словно воду.
- Я тебе, Андрей, говорила, я ведь тебе говорила! - жарко шептала жена.
- Клавдия, иди на х...й! - так же жарко парировал ей муж.
- Что "иди", что "иди"? Ты хоть понимаешь, что теперь будет? Я тебе
говорила, что это не наш случай, что нам здесь нечего делать! Я тебе
говорила? Сколько нас здесь продержат? Нас теперь будут таскать на допросы!
Да...- махнула она рукой, - о чем вообще речь... Мы теперь кто? Кто? Мы
теперь подозреваемые!
- Клав, достала, кому ты нужна? Сейчас запишут первые показания и
отпустят. Еще успеем к дорогой теще, на пироги, ха-ха-ха, - нервно засмеялся
Супонин, и на него тут же со всех сторон зашикали.
Ангелины и дочерей не было в комнате, должно быть, их уже допрашивали.
Во двор въехала "скорая", и два человека в белом спешно зашагали к черному
входу. Кому-то стало плохо? Ангелине? Дочкам? Никак не могла представить их
горюющими по толстяку Фредди. Не могла, и все тут.
Молодой человек, пожелавший взять Фредди в 2006 год, нервно чесался.
Глаза его горели плохо замаскированным любопытством. Так горят глаза ни в
чем не замешанных людей, которым все интересно, даже если это чужая смерть.
А вот дама с собачкой глаза прятала. Она сидела, вжавшись в диван так, что
ее почти не было видно под собольим палантином, и упрямо смотрела в пол.
Даже когда громко звякала посуда, она не вздрагивала, не поднимала
машинально лица. Она словно приклеилась глазами к персидскому ковру. Сейчас
она была похожа скорее на крысу, чем на мартышку.
- Леш, - подала я голос, - Гришке надо позвонить.
- Потом, что толку сейчас звонить?
- Он контакты свои поднимет, мало ли. Мы тут люди посторонние, кто его
знает, как все обернется.
Но тут нас позвали в библиотеку, где капитан Лемехов наспех записывал
показания гостей. Весь его вид говорил, как все ему здесь отвратительно-
напыщенные гости, роскошный, полный прислуги дом, хозяева, живые и мертвые.
И мы, случайные люди на чужом празднике, тоже были ему отвратительны.
- Фамилия-имя-отчество, - бросил он нам сквозь зубы и даже словно бы
поморщился от непреодолимого чувства брезгливости.
Мы коротко поведали ему о себе, о том, в каких отношениях состояли с
покойным, почему именно у него отмечали святой для сердца каждого русского
человека праздник.
- Бюро расследований, говорите? - с недобрым смешком уставился он на
меня. - Семейных? Ну вы, блин, даете. Так что с девками, я не понял?
- Да я сама пока ничего не поняла. Он заплатил нам аванс и пригласил
сюда, деталей рассказать так и не успел. Что-то по поводу девочек, падчериц.
Не знаю точно, не могу сказать.
- Ну-ну... не можешь, говоришь? А придется, придется сказать. - Он с
воодушевлением потер руки. По моей спине забегали мурашки, таким зловещим
показался этот его жест.
"Сейчас он нас арестует", - подумала я и чуть не заплакала. Не то чтобы
я боялась правосудия. Но провести новогоднюю ночь в КПЗ было бы уже слишком.
Но Лемехов не стал нас арестовывать. Тщательно записав все наши данные,
телефоны и адреса, он сухо распрощался.