"Наталья Саморукова. Сезон охоты на падчериц " - читать интересную книгу автора

шпильках она ступала по скользкому тротуару с грацией молодой газели.
Впрочем, когда с двух сторон тебя поддерживают, это, наверное, не так уж и
сложно. Не знаю, никогда не бывала в подобной ситуации. Мужики суетились
вовсю. Они наперебой что-то тараторили ей в оба уха, и Леночка заливисто
хохотала.
- Во ржет, даже здесь слышно, - пробурчала Санька, осторожно опуская
вниз тонированное стекло.
- Она, Сань, не ржет, будем справедливы. Да и вообще...
- Ну что "вообще", что "вообще"? - накинулась на меня подруга. - Ты
чего раскисла сразу? Е-мое, да смой с нее килограмм штукатурки, она будет
драной кошкой.
- Ой, Сань, ладно. Противно просто.
- Противно, согласна. С души просто воротит смотреть, как они перед ней
лебезят.
- Следить, Санька, противно. Вот от этого и правда с души воротит.
- Оставь. Мы не следим. Представь, что мы случайно оказались рядом.
Смотри, смотри, куда они ее повели! Ни фига себе, в какие рестораны они на
ленч ходят.
Троица скрылась в дверях заведения, которое я до сих пор считала
слишком дорогим для нашего семейного кармана. А Лешка, видимо, так не
считал. И Димка был с ним согласен.
Мы припарковались рядом с огромным окном, за которым был хорошо виден
оформленный в классическом стиле зал. Тяжелые столы на гнутых ножках,
стулья, обшитые бархатом, и уютные абажуры. Премиленькое заведение, один
обед в котором стоит не меньше ста баксов. Если по-скромному, то
восемьдесят. Но подозреваемые не скромничали. Словно по мановению руки перед
ними явилось ассорти из морепродуктов, гора овощей и зелени на огромном
фарфоровом блюде. Подобострастный официант привечал их как дорогих гостей,
как будто заранее знал - чаевые будут царские. Не первый раз, должно быть,
привечает.
- Какой разврат, - возмущенно выдохнула Санька, глядя, как
высокоразвитые мужские особи мелким бисером стелются перед манерной и
капризной девицей. Она долго ковырялась в меню, водя по страницам розовым
ноготком, кривила пухлые губки и всем своим видом давала понять, как ее все
достало. И когда Лешке или Димке удавалось согнать с ее лица выражение
томной скуки, они так и лучились от счастья. Каждую ее улыбку ловили с
вожделением, каждое ее слово ласкало их слух, и они даже щурились от
удовольствия. Как-то это все было... слишком. Прямо как спектакль. Слишком
картинно, слишком явно, слишком чересчур. Что-то здесь не так, подумала я.
- Ой, Настя, им сейчас счет выставят долларов на пятьсот, не меньше, -
возмущалась Санька. Но я ее не слушала, а все пыталась понять - какая такая
дикая страсть способна заставить Лешку быть набитым дураком? Конечно, он
человек темпераментный. Но, положа руку на сердце, я всегда полагала, что
мозги в его жизни играют ничуть не меньшую роль, чем прочие части тела. А
тут был однозначный перевес. Может, права Марго, и все мужики животные? Ими
движут условные и безусловные рефлексы. Я - условный, Леночка - безусловный.
Сопротивляться рефлексу трудно и опасно для здоровья. Но тогда зачем вся эта
сентиментальная чушь? Зачем мои фотографии на рабочем столе? Зачем нежные
слова? Зачем это стремление овладеть каждой клеточкой моей души, знать про
меня все - от моих любимых фильмов и стихов до размера обуви и марки