"Жорж Санд. Ускок" - читать интересную книгу автора

они гнездились в Сени, в глубине Кварнерского залива, где под защитой
высоких гор и густых лесов успешно отражали многочисленные попытки
уничтожить их. Около 1615 года между Венецией и Австрией заключен был
договор, который наконец выдал их мщению венецианцев, и побережье Италии
было от них очищено. Таким образом, ускоки как нечто целое перестали
существовать, и, вынужденные рассеяться, они принялись странствовать по
морям и умножили число флибустьеров, которые всегда и всюду вели войну с
торговлей любых наций. И долго еще после изгнания этого люда, самого
дикого, грубого и свирепого из всех, живущих убийством и грабежом, одно
слово ускок вызывало ужас и ненависть у наших военных и торговых моряков.
Тут как раз уместно обратить ваше внимание на различие между званием
корсара, которое Байрон дал своему герою, и ускока, которое носил наш.
Различие это приблизительно то же, какое существует между бандитами в
современной драме и опере и разбойниками с большой дороги, авантюристами
из романов и обыкновенными мошенниками - словом, между фантазией и
действительностью. Подобно корсару Конраду, наш ускок происходил из
благородного дома и аристократического общества. Однако дело не в этом:
поэту угодно было в заключение сделать его великим человеком, да иначе и
быть не могло, ибо - пусть уж не гневается наш друг Зузуф - он постепенно
позабыл о герое его афинского рассказа и видел в Конраде уже только лорда
Байрона. Что же до нас, стремящихся не отходить от исторической правды и
оставаться верными реальной жизни, то мы покажем вам гораздо менее
благородного пирата.
- Корсар в прозе! - сказал Зузуф.
- Для турка он очень остроумен и весел, - сказала мне тихонько Беппа.
Рассказ наконец-то начался.


В конце семнадцатого столетия - в те годы, когда разразилась знаменитая
морейская война, в правление дожа Маркантонио Джустиньяни, - жил в Венеции
потомок венецианских дожей, последний представитель рода Соранцо, Пьер
Орио, который как раз проедал и проживал остатки огромного состояния. Это
был еще молодой человек, отличавшийся красотой, редкостной силой, бурными
страстями, неукротимой гордыней и неутомимой энергией. По всей республике
славился он своими поединками, расточительностью и разгульным образом
жизни. Казалось, он нарочно испытывает все способы растратить свои
жизненные силы, однако - безуспешно. Сталь меча не могла причинить вреда
его телу, никакие излишества не подтачивали его здоровья. Но с богатством
вышло совсем по-другому: оно не устояло против каждодневных обильных
кровопусканий. Видя, что приближается разорение, друзья пытались
образумить его, задержать у края роковой пропасти. Однако он ни на что не
пожелал обратить внимание и на самые благоразумные речи отвечал только
шутками или дерзостями, одного обзывая педантом, другого - подголоском
пророка Иеремии, и просил всех, кому его вино не по вкусу, идти пить в
другое место, грозя ударами шпаги всякому, кто вернется надоедать ему
разговорами о делах. Так он и поступал до самого конца. Когда же все его
имущество было полностью растрачено и оказалось, что продолжить прежний
образ жизни совершенно невозможно, он впервые по-настоящему задумался о
своем положении. Хорошо все обдумав, он решил, что возможны три выхода:
первый - пустить себе пулю в лоб и предоставить заимодавцам разбираться,