"Жорж Санд. Ускок " - читать интересную книгу автора

с каменной резьбой и господствующего на высоте более чем в сто футов над
этой великолепной панорамой. Гладкие стены крепости упирались в обрывистую
скалу, о которую беспрестанно бился прибой, и казалось, что весь замок
уходит корнями глубоко в бездну и в то же время силится рвануться к облакам.
Одинокий на этой отмели, он имел вид и дерзновенный и одновременно какой-то
жалкий. Восхищаясь его живописным расположением, Эдзелино ощущал все же
нечто вроде головокружения, и ему пришло на ум, что, пожалуй, длительное
пребывание в такой местности действительно может привести в бредовое
состояние впечатлительную душу, какой, наверное, обладал Соранцо. Он
подумал, что бездействие, болезнь и огорчения в таком месте - это пытка хуже
смерти, и возмущение, дотоле переполнявшее его, сменилось чем-то вроде
жалости.
Однако он воспротивился этому порыву великодушия и, понимая всю
важность принятого им на себя долга, оторвался от своего созерцания и снова
принялся быстро ходить взад и вперед по обширному залу.
Гнетущая тишина, дышащая и отчаянием, царила в этой обители воинов, где
лязг оружия и возгласы часовых должны были бы беспрестанно примешиваться к
голосу ветров и волн. Но слышны были только крики морских птиц,
бесчисленными стаями опускавшихся к ночи на прибрежные скалы, о которые
разбивались волны с величавым грохотом, отдававшимся в пространстве каким-то
протяжным, монотонным воплем.
Место это было некогда свидетелем славного кровопролитного сражения.
Вблизи отмелей Курцолари (древних Эхинад) героический побочный отпрыск Карла
Пятого, дон Хуан Австрийский, дал первый сигнал к великой битве при Лепанто
и уничтожил соединенные морские силы Турции, Египта и Алжира. К этому
времени относилась и постройка замка. Он назывался Сан-Сильвио, может быть,
потому, что воздвиг его и занимал граф Сильвио де Порчья, один из
победителей в этой битве. Эдзелино видел, как в последних отсветах заката на
стенах словно слегка движутся крупные силуэты героев Лепанто в мощных боевых
доспехах, изображенные в колоссальных масштабах на довольно грубо
намалеванных фресках. Там был генералиссимус Веньеро, который в свои
семьдесят шесть лет совершал чудеса храбрости, проведитор Барбаринго, маркиз
де Санта-Крус, доблестные капитаны Лоредано и Малиньеро, павшие в этом
кровавом бою, наконец, знаменитый Брагадино, с которого за несколько месяцев
до Лепантского сражения живьем содрали кожу по приказу Мустафы и который был
изображен здесь в устрашающем виде кровавой жертвы - вокруг головы ореол
мученика, тело уже наполовину без кожи. Возможно, фрески эти писал
какой-нибудь солдат-художник, раненный при Лепанто. От морского воздуха они
частично уже осыпались, но все оставшееся имело весьма выразительный вид, и
эти героические призраки, поврежденные временем и словно витающие в
сумеречном воздухе, наполнили душу Эдзелино благоговейным ужасом и
патриотическим воодушевлением.
Каково же было его удивление, когда от своих сумрачных мечтаний он был
пробужден звуками лютни! Звукам этим вторил женский голос, нежный и
мелодичный, хотя и слегка дрожащий - видимо, от какого-нибудь горя или
душевной боли. Эдзелино отчетливо расслышал слова хорошо известного ему
венецианского романса:
Венера - меж богинь царица, Венеция - царица вод.
Звезда любви, морей столица - Владычицы земных красот.
Вас, дивных, с нежностью смиренной Качает колыбель волны; Вы - сестры,