"Линси Сэндс. Любимая жена " - читать интересную книгу автора

улыбнулась. Весело ей, видите ли! В этом-то и заключалась трудность общения
с родителями: на поле битвы у Пэна была такая репутация, что люди дрожали,
заслышав его имя, а мама вот абсолютно не боялась.
- Сам, говоришь... - сухо сказала леди Джервилл, отвлекая Пэна от
мысленного негодования.
Проследив за ее многозначительным взглядом, Пэн опустил глаза и чуть не
подскочил, увидев свои руки. Боль прекратилась вскоре после того, как мать
наложила на них успокаивающую повязку. Потом пришел отец, и Пэн, огорченный
такой брачной ночью, уже ни на что не обращал внимания. Теперь он заметил,
что, пока предавался горестным размышлениям, мать усердно перевязывала его.
Боже милостивый, его руки были теперь как пеньки в тряпках! Ни одним пальцем
не пошевелить, даже большим... Похоже, на помощь все-таки придется
согласиться.
Разум яростно сопротивлялся, но тут Пэн понял еще кое-что: ванна - лишь
полбеды. Хуже всего то, что с такими руками он не сможет заняться женой ни
сегодня, ни даже завтра... Он с грустью взглянул на свои перевязанные
"лапы", с которыми не был способен даже на простое объятие, не говоря уже о
головокружительной ласке. Естественно, завершить обряд можно было в любую
минуту: тогда ему придется усадить Эвелин верхом на себя или, заставив ее
нагнуться, войти сзади. Но такой поступок без нежности и предварительной
ласки будет унижением и болью для его молодой жены, а ему совсем не хотелось
причинять ей вред. Так что продолжение брачной ночи, видимо, придется
отложить... на неопределенный срок.
Эвелин открыла глаза и в замешательстве уставилась на кроватные
занавески, гадая, когда они успели сменить цвет с голубого на темно-красный.
Тут она поняла, что лежит не в своей кровати, и через пару секунд,
проснувшись окончательно и все вспомнив, повернула голову. Рядом лежал
мужчина. Ее муж, Пэн Джервилл.
Даже во сне его лицо было искажено болью. Вчера вечером, когда он вошел
в комнату, она едва поверила глазам, увидев, в каком он состоянии, и поняла,
что вероятность постельного обряда скорее всего отпадает. Догадки
подтвердились. Когда Пэн вошел в комнату, она лежала голая, под простынями.
Он встал у двери и долго смотрел на нее, пожирая взглядом, затем подошел
ближе и печально посмотрел сначала на свои руки, затем на постель.
Догадавшись, что он не может справиться сам, Эвелин быстро отвернула
простыню и, как только он улегся, заботливо накрыла, стараясь не обращать
внимания на румянец, вспыхнувший на его щеках. Как только она закончила с
простыней и легла на свою половину, Пэн тяжело вздохнул и погрузился в сон.
На этом и завершилась их первая брачная ночь. Эвелин ничего больше не
оставалось, как отвернуться, но заставить себя уснуть оказалось крайне
тяжело! Голова болела от мыслей о пожаре, причинившем ему боль, а ей -
бескрайнее чувство вины. Также она безумно сожалела, что утратила
возможность ощутить все то, что должно было последовать за теми
удивительными поцелуями, которыми он возбудил ее.
Сейчас уже наступило утро нового дня. Посмотрев на мужа и увидев, что
даже во сне на его лице отражалась боль, Эвелин не решилась будить его.
Пусть спит сколько захочет, ибо отдых, как говорила ее мама, есть лучшее
лекарство от любого недуга.
Она потихоньку выбралась из постели, обрадовавшись, что смогла сделать
это бесшумно, и подбежала к сундуку, который отец притащил сюда из ее