"Владимир Михайлович Санги. Женитьба Кевонгов " - читать интересную книгу автора

Владимир САНГИ

ЖЕНИТЬБА КЕВОНГОВ

Посвящается моему сыну Позвейну, первому нивху, родившемуся в Москве.
Автор

Глава 1

Еще в дни ледохода стойбище имело два топора. И если бы не этот
окаянный Наукун... Старейший рода Кевонгов скудоволосый и седой Касказик
велел сыновьям заготовить шесты; ожидался рунный ход горбуши, а солнце
должно еще провялить древесину и съесть смолу. Братья - Наукун и Ыкилак -
ушли за стойбище к подножию кручи. Здесь, на средней террасе, над пахучим
багульником и упругими кустами голубицы поднимался светлый лесок молодого
лиственничника. Деревца тонкие, стройные, высокие. Братья рубили не спеша,
выбирая длинные и ровные.
Ыкилак уже закончил рубить и ошкуривал, когда услышал резкий
дребезжащий звон. И тут же - досадливый вскрик. Почувствовав неладное, юноша
поспешил к старшему брату. Тот разглядывал топор, держа его лезвием к себе.
В прошлом году отец выторговал этот тонколезвый топор за две крестовки
[Крестовка - темная дорогая лиса.]. И сейчас вот чуть не половина лезвия
откололась.
Вечером братья вернулись домой, и Наукун, как старший, сообщил о
проделанной работе.
- Двадцать штук, - сказал он, опустив голову. Пальцы машинально сдирали
с ладони прилипшую смолу, скатывали шарики.
- Хватит. Там, у переката, восемьдесят прошлогодних. И здесь -
шестьдесят старых да двадцать новых. Хватит.
Братья продолжали стоять, опустив головы. Старик насторожился. Вроде бы
все в порядке. Поработали крепко. В чем же дело? Наконец глаза старейшего
скользнули по топору, зацепились за изломанную, с острыми краями, щер* бину.
- Хы! - Старик схватил лежавший рядом толстый сук, с размаху ударил по
плечу старшего сына. Наукун, уклоняясь от новых ударов, подставил спину. Но
злости у отца хватило еще лишь на один удар.
Старик выдернул топор из рук Наукуна, чтобы закинуть в реку, но
передумал, стал внимательно разглядывать лезвие. Блескучая зернистость на
изломе. Металл, гладкий снаружи, внутри как бы спрессован из мелких зерен.
Охваченный удивлением, Касказик засунул топор под мышку и пошел в то-раф
[То-раф - зимнее, основное жилище нивхов.].
Наутро отец сказал за чаем:
- Теперь ночи для вас не будет.
Потом ушел к берегу, сел на корточки и внимательно осмотрел тополиное
долготье, будто глазами хотел прощупать всю толщу древесины, определить,
насколько она просохла. В прошлое лето сыновья в два топора срубили
дерево-великан, разрезали на части: одна в семь махов, другая - в пять с
половиной.
Жители Охотского побережья любят большие лодки. У них свои мерки. "О-о,
хорошая лодка, - говорят обычно и тут же поясняют: - три лахтака и еще две
нерпы можно погрузить". А Касказик приведет две новые, без единой трещины.