"Дмитрий Санин. Оранжевое небо" - читать интересную книгу автора

равнодушному эсэсовцу, подхалимски извиваясь спиной и шеей. Он
подобострастно-садистски хихикал, выставив вперед челюсть.
Эсэсовец брезгливо кивнул, отодвигаясь подальше от Тараса, из рта и
носа которого, вместе с хрипом и кашлем, облачком вылетали мелкие брызги
алой крови.
- Встать, кому говорят!!! Арбайтен, быдло, пся крев!!! Только тех, кто
любит труд, европейцами зовут!
Так Тарас зажил новой жизнью. Вечной. Культурной. Теперь он умеет
читать и считать до ста. Он многое узнал о геноциде - не о липовом
митинговом "геноциде клятых москалей", а о настоящем. Он теперь знает, чем
отличается настоящий концлагерь от "лагерей" из самиздатовских листочков и
блатных песен. Знает, как с хрустом впиваются пули в добиваемых
счастливчиков во рву, которые будут закопаны мертвыми. Каково отчаянное
бессилие вдохнуть, когда на тебе лежат убитые и земля. Как остро пахнет
рвота в газенвагене. Как в двадцатиградусный мороз в ворота концлагеря
въезжает поезд со звенящими, как стекло, телами заключенных, стоящими плечом
к плечу на открытых платформах. Как забивают насмерть. Как вешают на крючья.
Как тебя продают и покупают работодатели - и что такое настоящее
национальное самосознание, доведенное до логического конца, европейски
цивилизованное и культурное. Так заканчиваются каждые сутки Тараса. А вообще
Тарас работает - каждый день по восемнадцать часов, ибо сильная экономика
юбер аллес. И еще - мечтает о белой повязке капо. Лет через милл...
извините, через сто, герр официр обещал подумать на эту тему...
И висит в высоте тусклое оранжевое зарево, грязно-прокопченное, над
вечным подземным сумраком. И никогда не придут туда танки со звездами и
смертельно усталыми, тихо матерящимися от увиденного освободителями.

Конец.