"Евгений Санин. Черный Феникс (Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

живя не будущим, не настоящим - прошлым. Ибо навсегда потерял веру в то,
что когда-нибудь увидит берег родной земли.
И вот теперь до нее оставалось всего ничего. А он даже не придумал,
как поступит с тем, кто явился причиной всех его бед - с Децием Каром.

Десять лет назад этот Кар приехал к нему в гости на правах дальнего
родственника. Как и подобает радушному хозяину, он предложил ему жить у
себя в доме столько, сколько понадобится для пресыщения Римом, которым
приезжий беспрестанно восторгался. Кар охотно согласился и даже благодарил
богов, что послали ему такого родственника.
Закончилось это гостеприимство доносом. Арестом. Пыткой, о которой
теперь не хотелось вспоминать, дабы даже в памяти не заставлять тело
испытывать то, что оно испытало под клещами палача...
В чем только не обвинил его Кар! И в том, что он, сенатор Авит,
переодевался перед священной статуей императора. Что не восторгался
некоторыми наимудрейшими эдиктами Домициана. Что... Впрочем, хватило и
первого... По обвинению в оскорблении императорского величества он, вместе
с несколькими видными римлянами, был представлен на суд сената. Разумеется,
оставалась еще надежда - ведь сенаторы - это собратья по сословию,
сотрапезники, кредиторы, некоторые - друзья. Но... на заседании
присутствовал сам Домициан, поставивший судей в безвыходное положение. Он
заявил, что хочет проверить, очень ли любит его сенат. Так и сказал, лукаво
улыбаясь:
"Я хочу проверить, так ли вы меня любите, отцы-сенаторы, как говорите
мне об этом?"
Что можно было ожидать после такого недвусмысленного вступления?
Разумеется, казнь по обычаю предков. Так и случилось бы. Но, очевидно,
трусливый император убоялся недовольства сенаторов, которого следовало
ожидать при виде того, как знатных граждан до смерти засекают розгами, о,
боги - зажав головы в тиски! И обратился к суду с новой речью.
О, он, Авит, запомнил ее дословно!
"Позвольте мне, отцы-сенаторы, во имя вашей любви ко мне, попросить у
вас милости, добиться которой, я знаю, будет нелегко: пусть осужденным дано
будет самим избрать себе вид смерти, дабы вы могли избавить глаза от
страшного зрелища, а люди поняли, что в сенате присутствовал и я".
Кто принял яд. Кто бросился на кинжал. Он, Авит, пошел путем Сенеки и
Тразея Пета. И уже погрузился в теплую ванну, приказав лекарю вскрыть себе
вены, как в дом ворвался гонец с известием, что некоторых сенаторов
император простил, заменив казнь вечным изгнанием.
В числе прощенных оказался и он.
В считанные минуты лекарь унял кровь, наложил повязки. Через час он
попрощался с женой и малолетним сыном. А еще через месяц посыльное судно
высадило его на далеком эвксинском берегу, где он, патриций, прошел через
такие испытания, которые вряд ли выдержал бы последний римский плебей.
Что после этого он вправе был сделать с Каром? До срока состарившим
его, отнявшим лучшие годы и все радости жизни, сделавшим несчастнейшими из
несчастных жену, детей...
Каким способом отомстить?
В этих мучительных и одновременно сладостных раздумьях, он пролежал
несколько часов. И, ничего не придумав, уснул, отложив решение на утро.