"Евгений Санин. Первый Рубикон (Юлий Цезарь, Историческая повесть) " - читать интересную книгу автора

безоружных пленных!
Бегом, словно нагоняемый невидимыми врагами, Цезарь бросился к
дому. Миновав последний поворот, он рванул на себя дверь. И с
облегчением выдохнул, увидев обычную уютную обстановку... вышедшую к
нему Корнелию.

Он через силу улыбнулся ей, не сразу заметив два листа папируса,
которые она ему протягивала. Взяв их, он начал читать, меняясь в лице. В
первом письме Верховный Понтифик уведомлял его, что он, Гай Юлий Цезарь,
навсегда отстранен от сана жреца Юпитера по приказу Суллы.
В другом, незнакомый ему сенатор, также от имени Суллы, сообщал,
что он лишен приданного, полученного за Корнелией, и требовал
немедленно развестись с ней - дочерью Луция Корнелия Цинны, самого
заклятого врага диктатора.

Цезарь поднял злобно прищуренные глаза на Корнелию. Та, по-своему
истолковав его взгляд, отвернулась и побрела в спальню дочери.
- Погоди! - резко окликнул Цезарь, с трудом борясь с тем
бешенством, которое все больше охватывало его от мысли, что весь Рим
теперь раболепствует перед Суллой. - Куда ты?

- Возьму Юлию и уйду, - отсутствующим голосом ответила Корнелия. -
Дочь ты, конечно, оставишь мне? Ведь она - внучка Цинны, врага Суллы!
Цезарь догнал жену, схватил за плечи и сильным движением притянул
к себе:

- Я ведь еще не давал своего ответа Сулле!
И тут произошло то, чего он никогда не ожидал от Корнелии. Плечи
ее задрожали, она вдруг упала головой на его грудь и заплакала.


V
В томительном ожидании протянулись несколько дней.

Домашний раб, грек Эгей, когда-то учивший Цезаря письму и счету,
возвращаясь с рынка, с каждым разом сообщал все более ужасные
подробности.
- Число убитых в Риме измеряют уже десятками тысяч!
Корнелия в ужасе закрывала лицо ладонями.
- Сулла назначил награду в два таланта за уничтожение своих врагов,
даже если раб убьет господина, или сын - отца.
- Как много, оказывается, было нас! - не выдержал Цезарь, но раб с
горькой усмешкой покачал головой.
- Число павших жертвами гнева и мести Суллы ничтожно по сравнению с
теми, кто убит из-за денег, красивого дома или роскошного сада, - на
своем родном языке сказал он. - Сами убийцы теперь не стесняются
признаваться в этом. Говорят, Квинт Аврелий, не причинивший Сулле ни
малейшего зла, увидев свое имя в списке, воскликнул: "О, горе мне! За
мною гонится мое альбанское имение!"
- И что же? - дрожа, спросила Корнелия.