"Евгений Санин. Березовая елка " - читать интересную книгу автора

сказал, что ей нужно ложиться в больницу. "Только лекарства, - предупредил
он, выписывая рецепт, - надо купить за свой счет". А самое дешевое из них
стоило больше, чем мама зарабатывала за месяц, когда еще работала дворником.
Где им достать таких денег?
Сережа перевел глаза на огонек лампадки. После того, как папа, пропив
все самое ценное, исчез из дома, они постепенно сдали в комиссионку мебель и
вещи. Осталось лишь то, чего нельзя было продать даже на "блошином" рынке:
этот вечно пугающий острыми зубами пружин диван, царапанный-перецарапанный
стол, хромые стулья... Мама хотела продать и родительскую икону, но какая-то
бабушка сказала, что она называется "Всех Скорбящих Радость", и если мама
будет молиться перед ней, то Бог и Пресвятая Богородица непременно придут на
помощь. Никто на свете уже больше не мог помочь им, и мама послушалась
совета. Она сделала из баночки лампадку и, наливая в нее дешевого масла,
отчего та почти сразу же гасла, стала молиться, а потом ходить в храм, где
до и после службы просила милостыню.
И, удивительное дело, продавать им давно уже было нечего, денег достать
неоткуда, потому что маме из-за болезней пришлось оставить работу, но еда,
пусть самая простая и черствая, в доме не переводилась. Сегодня, после
первой звездочки, они даже поужинали по-праздничному - черным хлебом с
селедкой под луком! А вот завтра, холодея, вспомнил Сережа, им совсем нечего
будет есть.
И тут он понял, чем может помочь маме! Если она сама не в силах пойти
за милостыней, то должен идти он! Нужно было только дождаться, когда мама
уснет или погаснет лампадка, чтобы он мог незаметно уйти из дома. Но огонек
в этот раз почему-то горел и горел. К счастью, мама вскоре задышала
по-сонному ровно, и Сережа, наскоро одевшись, неслышно скользнул за дверь.


* * *

Улица встретила его разноцветным сиянием и многоголосой суетой. Со всех
сторон завывающе подмигивали огни реклам. Мчались, шипя колесами, по
заснеженному асфальту автомобили. Люди, смеясь и радуясь празднику, шли -
одни обгоняя его, другие навстречу... Десятки, сотни, тысячи людей, и ни
одному из них не было дела до одиноко идущего мальчика, у которого дома
осталась больная мать.
Сережа шел, и ему казалось, что все это он уже где-то видел и слышал,
причем совсем недавно. "Ах, да! - вспомнил он. - В святочных рассказах".
Только там бездушными прохожими были жившие лет сто назад, а бедным
мальчиком - он сам. И хотя в ближайшем храме, и в другом, и в третьем
всенощная служба уже отошла, его не покидало ощущение, что с ним тоже может
произойти что-то необыкновенное.
Он уже не шел - бежал по улицам. И только раз, проходя мимо большого
магазина, остановился и долго, расплющив нос о витринное стекло, смотрел на
ломившиеся от всяких вкусностей прилавки и на огромного плюшевого мишку в
отделе подарков.
Наконец, обежав и исколесив полгорода на трамвае, он увидел церковь, в
которой еще шла ночная служба. Встав на паперти, Сережа робко протянул руку
и, завидев приближающихся людей, выдавил из себя непривычное:
- Подайте, ради Христа!