"Владимир Санин. У земли на макушке (полярные были)" - читать интересную книгу автора

душе такие бытующие у летчиков афоризмы, как "не оставляй любовь на
старость, а торможение - на конец полосы", или: "Лишний метр полосы -
лишний год в Аэрофлоте".
От его мощной фигуры, от широкого и обветренного, с глубокими морщинами
на лбу лица веет силой и уверенностью в себе. Это первое, чем привлекает к
себе Лабусов,- сила ума, характера, могучих рук. Когда я с ним познакомился
ближе, то понял, что Игорь Прокопыч из тех людей, которых не согнут ни люди,
ни обстоятельства. Всегда спокойный и в меру ироничный, он словно
распространяет вокруг себя спокойствие и иронию, и при нем как-то неудобно
жаловаться натрудности, не потому, что Лабусов тебя не поймет, а потому, что
внутренне он улыбнется, тактично посочувствует, как сильный человек слабому,
и расскажет случай, казалось бы, не имеющий отношения к теме, но делающий
твои жалобы смехотворными и мелкими. Скажем, о пилоте ПО-2, который вдвоем с
пассажиром совершил в тайге вынужденную посадку и месяц тащил на себе
обессилевшего спутника, который умолял пристрелить его. Увы, я так и не
узнал фамилию этого летчика.
Кстати, если бы на земле Лабусов вел себя так же мудро и осмотрительно,
как в воздухе, нынешняя должность наверняка была бы для него пройденным
этапом. Но Игорь Прокопыч, которого так уважают подчиненные, удивительно не
умеет ладить с начальством. Вместо того чтобы поддакнуть или, на худой
конец, промолчать, он поступает совсем наоборот, совершенно не желая
считаться с вечной как мир истиной, что кремовый торт начальство любит
больше, чем горькие пилюли. Только нынешний руководитель летного коллектива
умел увидеть в строптивом подчиненном отличного организатора, и на тридцать
восьмом году жизни Лабусов из рядовых пилотов стал командиром, о чем никто
не жалеет, кроме жены Людмилы Петровны, потому что - боже, где логика? -
командир подразделения получает зарплату значительно меньшую, чем рядовой
летчик.
Сидя в жарко натопленной комнате летной гостиницы, мы допоздна говорили
о жизни полярных летчиков, об их нелегком труде, об их радостях и печалях.
А потом, когда все уснули, я долго лежал и думал о том, каким наивным и
книжным было мое представление о летчиках. Впрочем, не только я в этом
виноват. Газеты и кинофильмы долгими годами приучали нас к тому, что жизнь
летчиков- сплошные подвиги, рекорды, рукоплескания и награды. Даже трагедии
летчиков были необыкновенно красивы. Как бездумная птичка, мы видели в куске
стекла только блеск, не замечая острых граней, о которые можно до крови
исцарапаться. В войну мы узнали, что летчики не только получают ордена и
звездочки, но и горят заживо в разбитых машинах, а Экзюпери и Галлай, с
которыми мы познакомились совсем недавно, показали, каким терпким потом
пропитаны рабочие комбинезоны пилотов. Теперь, когда авиация из области
гонки за рекордами и сенсаций перешла на извозчичью работу, восторги
достаются космосу и на летчиков, наконец, начали смотреть без розовых очков.
Когда-нибудь и уставшие от славы космонавты вздохнут свободнее, но пока они
только могут завидовать летчикам, которые уже добились того, что в них видят
просто людей, а не людей из легенды.
Когда сидишь в уютном салоне ТУ-104, жизнь летчиков кажется милой и
приятной. Элегантная стюардесса представляет командира корабля, и пилоты в
выглаженных костюмах проходят в таинственную рубку. Но пассажиры воздушных
лайнеров могут составить себе такое же точно представление о труде летчиков,
как больной, находящийся под общим наркозом, о действиях хирурга,