"Владимир Маркович Санин. Остров Весёлых Робинзонов " - читать интересную книгу автора

первой странице и кончился на шестой. Но доконали меня эпиграммы. Их было
целые километры. На каждое четверостишие я откликался энергичным зевком. Я
понимал, что поступаю бестактно, но ничего не мог поделать. Видимо, юмор
распространяет какие-то флюиды, воздействующие на зевательные центры нервной
системы. Я надеюсь, что ученые рано или поздно докопаются до этой тайны, и
тогда с люминалом будет покончено. Врач выпишет пациенту десяток эпиграмм, и
через полчаса больной так захрапит, что сейсмографы на Камчатке отметят
колебания невероятной силы.
Я поднял голову: передо мной стоял шеф и произносил монолог,
содержанием которого являлась крайне низкая оценка моего морального облика.
По пятибалльной системе этот облик измерялся величиной, близкой к единице,
причем шеф утверждал, что он недопустимо либеральничает в своей оценке. Он
низвел меня на нет, уничтожил, вскрыл мои моральные язвы и прижег их каленым
железом.
Я и не пытался оправдываться. Я только зевнул, и это было концом.
Такого кощунства шеф перенести уже не мог. Медленно смакуя каждое слово и
упиваясь моей растерянностью, он приказал мне немедленно отправляться в
отпуск.
Я был разбит наголову. Вдребезги разлетелась мечта о путевке в
Международный лагерь журналистов, которую мне обещали через два месяца.
- А чтобы никто не говорил, что я не забочусь о своем аппарате, -
добавил шеф, потирая руки, - изучите это объявление.
И он положил передо мной позавчерашний номер вечерней газеты. Я
прочитал:
"Имеются путевки в санаторий с самостоятельным режимом, расположенный в
районе озера Вечное на Валдае. Принимаются заявления от лиц, страдающих
повышенной нервной возбудимостью, бессонницами, головными болями. Обращаться
в Институт невропатологии".

ГОЛУБОГЛАЗЫЙ АНГЕЛ

Я был чрезвычайно польщен, когда, придя в поликлинику, узнал, что со
мной будет иметь беседу сам Иван Максимович Бородин, директор и академик.
Было приятно, что моя скромная бессонница заинтересовала такое научное
светило. Я вошел в кабинет, и в то же мгновенье меня оглушил рокочущий бас.
- Итак, юноша, у вас бессонница! - прогремело из-за ширмы. - Стыд и
позор - в такие годы! Подойдите ко мне, я завтракаю.
Академик, румяный здоровяк лет шестидесяти, сидел в кресле и жевал
бутерброд.
- Количество путевок у меня ограничено, но за вас просил мой старый
друг и ваш редакционный начальник, которому я не могу ни в чем отказать. Он
хныкал в телефонную трубку, что ваши зевки дезорганизуют работу редакции! Вы
умеете доить корову? Не смотрите на меня младенческим взором и закройте рот!
Научитесь. Каждый культурный человек должен уметь доить корову! Правильно?
То-то. Посмели бы возразить! Нуте-с, голубчик! Землю нужно копать! Согласны?
То-то. Посмели бы не согласиться! Чего молчите?
Я с легким испугом пробормотал, что внимательно слушаю и принимаю к
руководству советы. Светило удовлетворенно кивало.
- Правильно. Если бы вы ответили иначе, я бы отправил вас обратно. В
нашем экспериментальном санатории нет места лежебокам и нытикам. Во главе