"Владимир Маркович Санин. Остров Весёлых Робинзонов " - читать интересную книгу автора

невыносимым баскетболом дети совершенно расшатали свою центральную нервную
систему". Ксения Авдеевна в глаза и за глаза осыпает братьев похвалами, и,
по-моему, зря. Какое-то шестое чувство подсказывает мне, что это два плута,
каких свет еще не видывал. Я убежден, что именно они положили кирпич в
Ксеничкин саквояж и посолили халву Прыг-скоку.
Из озера, отряхиваясь, выходят два друга. На них весело смотреть.
Зайчик огромен, угрюм и молчалив. Хотя ему не больше двадцати пяти лет,
у него есть веская причина смотреть на жизнь печальными глазами Экклезиаста.
Зайчик, боксер-перворазрядник, был нокаутирован в решающем бою на первенство
профсоюзов, нокаутирован противником, который, как убедительно доказывали до
боя приятели, не стоил его, Зайчика, мизинца. "У него совершенно не работает
левая, - говорили о его противнике приятели, - ткни пальцем, и он
рассыплется в прах!" Но именно эта левая так двинула Зайчика в челюсть, что
он взвился в воздух и позорно шлепнулся на ринг. Бой передавали по
телевидению, и все земляки видели, как спустя минуту после начала первого
раунда Зайчик жалко проковылял к раздевалке. В сентябре ожидались новые
соревнования, душевную травму нужно было срочно залечить, и завком отправил
Зайчика в санаторий. А для контроля и руководства был выделен Борис, цеховой
товарищ Зайчика, маленький, худенький и верткий, как школьник. Он не намного
старше своего подопечного, но тот слушается его, как новобранец старшину
роты. Каждое слово, исходящее из уст Бориса, для Зайчика мудрость в
последней инстанции, божественное откровение свыше.
Илья Лукич Раков сидит в сторонке, особняком. Илья Лукич - важная
персона. Он директор большого ресторана, и ему ужасно хочется, чтобы все
поняли размеры разделяющей нас дистанции. Лишь к своему старому знакомому
Прыг-скоку он относится как к равному. Остальным директор уже дал понять,
что хотя он и вспыльчивый человек, но не какой-нибудь там рядовой
неврастеник, а руководящий работник, получивший путевку из одного уважения к
его личности. Как только он узнал, что существует такой редкостный санаторий
с ограниченным контингентом отдыхающих, то нажал на все педали, и путевку
ему доставили в кабинет на серебряном подносике. Илья Лукич уже закончил
сервировать пень и степенно, соблюдая достоинство, поглощает разные
продукты. Время от времени он прикладывается к фляжке и благодушно
поглаживает себя по упитанному животу.
Растревоженный приятным запахом, Шницель поднимает голову и изучает
обстановку. Его волнует пень, от которого доносится аромат ветчины. Антон
укоризненно качает головой, нагибается к Шницелю и что-то шепчет. Пес
внимательно слушает, на его морде появляется презрительная улыбка, и,
проглотив слюну, он отворачивается от вожделенного пня.
- Принципиальная собака, - с уважением говорит Игорь Тарасович.
- Да, есть немножко, - скромно подтверждает Антон. - Приходится с ним
работать, внушать. Шницель скорее умрет с голоду, чем возьмет пищу у чужого
человека. А однажды я его запер в квартире и забыл оставить еду. Лишь к
вечеру я вспомнил об этом и о том, что на столе остался лежать целый круг
копченой колбасы. Другая собака на месте Шницеля...
Пока Антон сочиняет свою легенду, я с огромным и все растущим интересом
наблюдаю за Шницелем. С минуту он лежит и пыжится от похвал. Затем его
моральные устои начинают вступать в конфликт с потребностями плоти. Шницель
бросает задумчивый взгляд на покрытый салфетками пень, осторожно косится на
Антона и медленно, потягиваясь, поднимается. Чувствуется, что в собачьей