"Владимир Санин. Наедине с Большой Медведицей" - читать интересную книгу автора

- Я сейчас покажу вам крюк слева, - предложил он, - которым знаменитый
Геннадий Шатков выигрывал свои бои.
Вася стал в позицию, по-бычьи согнул голову, нанес сильнейший удар в
некстати подвернувшуюся сосну и с воплями замахал ушибленным кулаком.
Нина с присущим ей хладнокровием успела запечатлеть этот любопытный
момент на пленке, отклонив без обсуждения протест на этот "акт неслыханного
произвола", как кричал Вася, тщетно старавшийся найти в нас сочувствие.
Затем Нина сказала, что будет снимать сцену первого привала, и велела нам
приготовиться. Вася немедленно перестал жаловаться на искажение своего
образа "в этом возмутительном снимке" и приосанился, горделиво поглядывая на
свои тощие бицепсы; изящно изогнула стан Таня, принял суровую и мужественную
позу Николай. Что же касается меня, то я отнесся к предстоящей процедуре без
особого энтузиазма.
Нужно сказать, что я с детства не люблю фотографироваться. Это всегда
была для меня пренеприятнейшая обязанность, доставлявшая сплошные мучения.
Для того, чтобы идти в фотографию, выбиралось воскресенье, то есть именно
тот день, когда можно было не думать об уроках и гонять мяч. Не успеешь как
следует разыграться, как тебя зовут домой, вбивают твои ноги в тесные
ботинки и напяливают на тебя парадный костюм, тот самый костюм, по сравнению
с которым водолазный скафандр покажется чем-то вроде тенниски. Затем тебя
ведут в фотографию, в эту тесную конуру, куда фотографы, наверное, поклялись
не впускать ни капли свежего воздуха. Здесь тебя усаживают на стол, и
фотограф с полчаса дергает тебя за уши, выкручивает голову, тянет за нос и
при этом нагло требует, чтобы ты улыбался. Велико удовольствие! Я ему мстил
за это тем, что в самый торжественный и опасный момент, когда он нажимал на
свою резиновую клизму, я корчил самые гнусные гримасы. Поэтому на
фотокарточках того периода я не выгляжу таким интересным, каким, по слухам,
являюсь сейчас.
Антипатия к фотографии сохранилась у меня до последнего времени. Она
усугубляется тем, что, когда приходят гости, Нина выгружает на стол два
центнера семейных альбомов. И начинается такое сюсюканье, от которого кровь
стынет в жилах.
- Какой очаровательный мальчик! Какое литое тельце! - восторгается
гостья, умильно глядя на двухгодовалого мальчишку, стоящего на стуле в самой
неприличной позе. - У-у, карапузик, у-у, букашечка! Кто это?
Когда Нина объясняет, что это я, гостья сконфуженно хрюкает и
посматривает на меня с каким-то нездоровым интересом. И мне кажется, что она
подозревает меня в том, что я и сейчас способен фотографироваться в такой же
позе. Далее приходится объяснять, по какому праву находятся в альбоме эти
красивые юноши (саркастический взгляд в мою сторону) и в каких отношениях
находился я с этими милыми девушками (саркастический взгляд в сторону Нины).
А однажды благодаря альбому я влип в довольно-таки скандальную историю.
Николай, который своими дружескими услугами в конце концов меня доконает,
как-то сфотографировал меня, когда я совершенно бескорыстно (клянусь в
этом!) помогал незнакомой женщине выйти из троллейбуса. Этот тип - я имею в
виду Николая - не нашел ничего лучшего, как подсунуть мне карточку с
надписью: "Всегда вместе с тобой. Москва, 15 июня". К этой дате и придрался
один наш случайный гость, которого кто-то привел и который ухитрился быть
мужем именно этой женщины. Он заявил, что это гнусно - пользоваться его
пребыванием в служебной командировке, и хлопнул дверью. Я ожидал вызова на