"Владимир Санин. Наедине с Большой Медведицей" - читать интересную книгу автора

помахал деду рукой, и мы поехали, провожаемые добрым практическим советом:
"Как клюнет - сразу тащи!"

МЫ ВЫБИРАЕМ МЕСТО

Что может быть прекраснее подмосковной природы, когда чистое июльское
солнце, не омраченное ни одним облачком, наполняет своим упоительным теплом
леса и полянки, когда каждая травинка чувствует себя розой, а простая
ромашка - королевой! Стройные, как солдаты, сосны, неунывающие, вечнозеленые
ели, есенинские березки так и предлагают: "Идите к нам, вкусите нашу тень -
и вам будет хорошо..."
Мы ехали вдоль речки по уютной проселочной дороге и не отрывали глаз от
окрестностей, которые на три недели должны стать нашим домом.
- Я буду Робинзоном, - шепнула мне Нина, - а ты будешь моим Пятницей,
ладно?
Я не возражал против этого делового предложения и продолжал смотреть в
окно. Я так зазевался, что обратил внимание на Васину выходку только тогда,
когда мои колени словно налились свинцом. Оказывается, он воспользовался
лирической ситуацией и подсунул мне на колени мешок риса.
Я немедленно устранил эту несправедливость и подумал о том, как вредно
впадать в лирическое настроение. Николай, этот толстокожий бегемот, который
в самую возвышенную минуту может захрапеть, как-то рассказывал, что с ним
приключилось. Он ехал в командировку, и в одном купе с ним оказалось
очаровательное белокурое существо с глазами ангела. Утром существо робко
согласилось принять услуги Николая в смысле чая, а уже к середине дня на
каждом полустанке гоняло своего покровителя за яблоками и крутыми яйцами. На
вторые сутки, когда ангел потребовал жареную курицу, Николай начал
зондировать почву у проводника насчет перехода в другое купе. Но переходить
ему не пришлось. Днем поезд остановился перед закрытым семафором, и Николай
был послан нарвать живых цветов. Он съехал с крутой насыпи и начал рвать
лютики, осыпая проклятиями ни в чем не повинные растения. Вскоре к нему
присоединилась еще группа лирически настроенных мужей, которых жены выгнали
из вагонов за цветами. Эта идиллия продолжалась минут пять. Потом паровоз
заревел, и поезд начал медленно набирать скорость. Теряя по дороге цветы и
тапочки, лирики рванулись к вагонам. Николай, в силу своей молодости, успел
вскарабкаться на насыпь, но тут в его ногу с визгом вцепился толстяк,
который все время сползал вниз. К вечеру они по рельсам добрались до
ближайшей станции. Здесь толстяка ждала клокочущая от ярости жена, а
Николая - его вещи и записка: "Какой вы храбрый и милый! Если бы все мужчины
были такими, тогда... Ах, увы! Нет, не буду... К чему это? Ведь вы... Или
нет? Светлана. P. S. Я остановилась в гостинице "Пион".
Николай разорвал записку на мелкие части, а приехав на место, ночевал
на скамейке в заводоуправлении, так как гостиница "Пион" в городе была
единственная. "Теперь меня могут скорее втащить в котел с кипящей смолой,
чем в лирическое размягчение", - сурово закончил Николай свой рассказ.
Для своего лагеря мы облюбовали чудесную полянку в двадцати шагах от
речки и в сотне метров от дороги. Место было идеальное. Полянка, заросшая
пахучей травкой, окруженная соснами и березами, через которые пробивался
студеный ручеек, была, казалось, создана для того, чтобы мы на ней построили
шалаш.