"Владимир Санин. Наедине с Большой Медведицей" - читать интересную книгу авторапомахал деду рукой, и мы поехали, провожаемые добрым практическим советом:
"Как клюнет - сразу тащи!" МЫ ВЫБИРАЕМ МЕСТО Что может быть прекраснее подмосковной природы, когда чистое июльское солнце, не омраченное ни одним облачком, наполняет своим упоительным теплом леса и полянки, когда каждая травинка чувствует себя розой, а простая ромашка - королевой! Стройные, как солдаты, сосны, неунывающие, вечнозеленые ели, есенинские березки так и предлагают: "Идите к нам, вкусите нашу тень - и вам будет хорошо..." Мы ехали вдоль речки по уютной проселочной дороге и не отрывали глаз от окрестностей, которые на три недели должны стать нашим домом. - Я буду Робинзоном, - шепнула мне Нина, - а ты будешь моим Пятницей, ладно? Я не возражал против этого делового предложения и продолжал смотреть в окно. Я так зазевался, что обратил внимание на Васину выходку только тогда, когда мои колени словно налились свинцом. Оказывается, он воспользовался лирической ситуацией и подсунул мне на колени мешок риса. Я немедленно устранил эту несправедливость и подумал о том, как вредно впадать в лирическое настроение. Николай, этот толстокожий бегемот, который в самую возвышенную минуту может захрапеть, как-то рассказывал, что с ним приключилось. Он ехал в командировку, и в одном купе с ним оказалось очаровательное белокурое существо с глазами ангела. Утром существо робко согласилось принять услуги Николая в смысле чая, а уже к середине дня на вторые сутки, когда ангел потребовал жареную курицу, Николай начал зондировать почву у проводника насчет перехода в другое купе. Но переходить ему не пришлось. Днем поезд остановился перед закрытым семафором, и Николай был послан нарвать живых цветов. Он съехал с крутой насыпи и начал рвать лютики, осыпая проклятиями ни в чем не повинные растения. Вскоре к нему присоединилась еще группа лирически настроенных мужей, которых жены выгнали из вагонов за цветами. Эта идиллия продолжалась минут пять. Потом паровоз заревел, и поезд начал медленно набирать скорость. Теряя по дороге цветы и тапочки, лирики рванулись к вагонам. Николай, в силу своей молодости, успел вскарабкаться на насыпь, но тут в его ногу с визгом вцепился толстяк, который все время сползал вниз. К вечеру они по рельсам добрались до ближайшей станции. Здесь толстяка ждала клокочущая от ярости жена, а Николая - его вещи и записка: "Какой вы храбрый и милый! Если бы все мужчины были такими, тогда... Ах, увы! Нет, не буду... К чему это? Ведь вы... Или нет? Светлана. P. S. Я остановилась в гостинице "Пион". Николай разорвал записку на мелкие части, а приехав на место, ночевал на скамейке в заводоуправлении, так как гостиница "Пион" в городе была единственная. "Теперь меня могут скорее втащить в котел с кипящей смолой, чем в лирическое размягчение", - сурово закончил Николай свой рассказ. Для своего лагеря мы облюбовали чудесную полянку в двадцати шагах от речки и в сотне метров от дороги. Место было идеальное. Полянка, заросшая пахучей травкой, окруженная соснами и березами, через которые пробивался студеный ручеек, была, казалось, создана для того, чтобы мы на ней построили шалаш. |
|
|