"Виктор Сапарин. Первая вахта" - читать интересную книгу автора

опустился, почти упал в кресло, которое поспешно пододвинул один из
роботов. Робот суетился, как секундант около боксера, в изнеможении
добравшегося до своего угла. Козырев закрыл лицо руками.
Больной лежал на операционном столе безжизненный. Вдруг он исчез.
Сергей перевел взгляд налево. Два человека в светлых комбинезонах
стояли около тела юноши в неподвижных позах.
- Отключайте запасные каналы, - услышал Сергей голос с Кубы.
- Как операция?! - воскликнул он.
- Люди сделали что могли, - ответил с того конца земного шара диспетчер
Карибского центра. - Теперь работают машины.
Сергей видел людей я двух роботов - того, четверорукого пустили в ход.
Эту часть операции, очевидно, лучше выполнят автоматы. Работа подошла к
тому этапу, где начинаются уже проложенные рельсы.
- Значит, Ансельмо спасен?
- Ничего не известно, - ответил диспетчер. - Когда поставят протез и
включат его, станет ясно, будет ли он жить.
Робот что-то делал четырьмя руками. Методичные движения, сверкание
инструментов. Машина, она не волнуется.
Козырев встал и принялся ходить из угла в угол.
Сергей подключился к линии, связывающей Козырева с людьми на Кубе. Но
там тишина.
- Включаем! - раздался вдруг голос.
Громко зазвучал метроном.
Козырев мог включить экран и наблюдать. Он не сделал этого. Просто
остановился и чуть наклонил голову. Звуки метронома стали глуше. На них
наложились новые звуки, неритмичные, неровные по тону. Это билось сердце
Ансельмо.
Козырев сел в кресло и продолжал слушать.
Звуки менялись в тонах. Разобраться в этих тонкостях Сергей уже не мог.
Он следил за выражением лица Козырева.
Тот сидел, подавшись вперед, положив ладони на колени, весь внимание.
Вдруг тень светлой улыбки прошла по его лицу.
Сергею показалось, что вздохнули сразу на всех континентах. Ведь,
конечно, и в Гаване, и в Варшаве, и в Алжире, и в десятке других пунктов
слушали вместе с Козыревым.
Козырев подождал еще с полминуты и, повернув рычаг связи, сказал в
микрофон Сергею:
- Прибавьте напряжение.
Так, - сказал Козырев. - Хорошо.
...Где-то там, на противоположном конце земного шара, созданное людьми
сердце бьется в нормальном ритме, которого не знало больное сердце
Ансельмо. Ему не просто продлили существование. Он будет жить новой,
настоящей человеческой жизнью. Он сможет получить все, чего был лишен
из-за того, что родился обделенным природой.
Сергей готов ликовать на весь мир. Но тут он вспоминает историю с
Козыревым, и настроение его падает. Конечно, он еще молод и некоторые
критерии жизни только вырабатывает. Но, на его взгляд, Гавана, Варшава и
Алжир могли бы и не взваливать тяжесть ответственности именно на Козырева.
Этот упавший скальпель стоит до сих пор перед глазами Сергея. И Козырев, с
какой бы точки зрения ни взглянуть, имел полное основание... Хотя,