"Анджей Сапковский. Случай в Мисчиф-Крик" - читать интересную книгу автора

Абирам, этот тоже висит где-нибудь с семьдесят пятого?
- Возможно. Мне сдается...
- Надо похоронить останки, - перебил преподобный Мэддокс, явно не
интересуясь тем, что сдается трапперу. - Ну, господа, с коней.
- А времени не жаль? - поморщился дядюшка Уильям. - Это ж всего
несколько мослов какого-то дикаря, убитого другими дикарями. Пусть...
- Мы - христиане, - хрипло оборвал Джон Мэддокс свойственным ему
неприятным и не терпящим возражений тоном. Худой, в высокой шляпе,
завернувшийся в епанчу пастор напоминал большую черную птицу. "Большую
черную ворону, - в которой уже раз подумал Джесон Ривет, - тощую черную
ворону на сивом мерине".
Преподобный повернулся в седле и просверлил юношу взглядом, словно
исхитрился прочитать его мысли.
- Возьми лошадей, парень. Отведи к ручью и напои. Побыстрее! Ну,
шевелись же! Слезайте, господа. Предадим останки земле.
- Не взопреем, - фыркнул плотник Стаутон. - Делов-то всего ничего.
Каблуком землю разгрести...
Генри Корвин что-то недовольно пробурчал, Джесон Ривет не расслышал. Он
вел коней в котловинку.
От ручья веяло прохладой, пахло шалфеем и прелой корой. Вода была
коричневой от торфа, а в местах поглубже, где течение вымыло ямы, казалась
черной в тени склонившихся над котловинкой деревьев. У самого берега росли
буки, их ветви наверху сплетались, образуя навес. Под буками, за спутавшимся
покрывалом терна, расположились сассафрасы, лиственницы и сосны.
На излучине, на глубине под подмытым берегом, выскочила форель, плеснув
не хуже бобра. Джесон Ривет вздрогнул, лошади подняли морды.
- Если кони напились, - долетел сверху голос преподобного Мэддокса,
-- то веди их сюда, парень. И побыстрее! Двигайся!
"Да перестань ты мною командовать! - подумал Джесон. - Перестань
смотреть на меня как на слугу, как на негра, перестань мной распоряжаться,
да еще таким тоном, словно ругаешь за лень и неверное выполнение приказов. С
меня хватит. И хватит с меня, что дядюшка Уильям допускает это, смотрит
равнодушно, а то и вовсе прикидывается, будто не видит и не слышит. Эх, был
бы жив отец, уж он бы не позволил, никому б не позволил ничего такого. Даже
самому преподобному Джону Мэддоксу".
"Хватит с меня", - мысленно повторял Джесон Ривет, захватывая в кулак
вожжи всех шести лошадей сразу. Они послушно пошли, скользя, топая и звеня
подковами по камням, - сивый мерин преподобного, гнедая плотника Стаутона,
гнедая кобыла Абирама Торпа, серая в яблоках кобылка констебля Корвина,
буланый жеребец дядюшки Уильяма и его собственный буланый.
- Ну, парень, - поторопил пастор. - Не тяни! "Ну, я сыт по горлышко,
-- подумал Джесон, - сыт и им, и всей этой погоней. Похоже, осточертело не
только мне".
- Надо взглянуть правде в глаза, - угрюмо проговорил Адам Стаутон. --
Мы больше чем в шестидесяти милях от дома. Корм для лошадей кончается, а
достать его будет негде, потому что если здесь в лесах и есть какое-то жилье
или ферма, то наверняка нищенские, и ничего мы там не получим. К черту,
господа, и долго вы еще собираетесь тянуть? До зимы? Докуда собираетесь
дойти, до реки Коннектикут? До Аппалачей? Абирам Торп, черт побери, раскрой
рот, повтори, что недавно мне сказал. Кто-нибудь, дьявольщина, должен же