"Игорь Сапожков. Перегон " - читать интересную книгу авторабыли заполнены книгами и посудой, но тем не менее квартира казалась
заброшенной и не жилой. Мы не раздеваясь прошли прямо на кухню, вскоре зазвонил телефон, девушка нервно схватила увесистую трубку допотопного аппарата. Прия провела тогда на телефоне наверное час, а то и больше. По ее интонациям я чувствовала, когда она говорит с матерью, а когда с отцом. Закончив разговаривать она еще долго сидела не отрывая глаз от невидимой точки на стене. Когда мы спустились в низ, у подъезда нас поджидали два человека в одинаковых пиджаках, галстуках и усах. Прия их сразу узнала, один остался стоять со мной на улице, со вторым Прия села в машину. Они там недолго поговорили и вскоре эти люди отвезли нас на вокзал. Они без всяких билетов завели нас в отдельное купе, а потом остались стоять на перроне, дожидаясь пока проводник не захлопнул дверь и поезд не тронулся с места. Прия держалась до последней минуты, и только после того как за окнами замелькали пригородные платформы, сначала у нее на глазах заблестели слезы, а потом она по-настоящему разрыдалась. Из ее сбивчивого рассказа я поняла, что на ее Родине происходят какие-то политические события и на ее отца оказывается давление в принятии решения, которое расходится с его моральными принципами. Одним из аргументом этого давления является она, то есть ее здесь держат, чуть ли не заложницей. Я как могла ее успокаивала, хотя конечно толком не понимала сути проблемы. Вскоре она перестала плакать, а потом будто предчувствуя беду, корила себя в том, что втравила меня в свою историю. Позже, когда Прия совсем успокоилась, она стала меня учить молитве, сперва мне это казалось глупым, а затем мне и вправду стало легче. Уж не знаю каким образом, обитающий высоко в Гималаях Шива услышал нас, но нам обеим вдруг стало легко и свободно, мы радовались и смеялись, не представляя После этой поездки, Прия немного отдалилась от меня, кроме того она стала пропускать занятия, днями не выходила из общежития. Я несколько раз приходила к ней, она еще больше замкнулась в себе, похудела и стала похожа на испуганную, выпавшую из гнезда ласточку. Однажды ее не было на занятиях две недели подряд. Я справлялась о ней у ее земляков, но те только пожимали плечами и уходили от ответов. В деканате тоже ничего толком не ответили, а замдекана твердо посоветовал мне заниматься учебой, а не политикой. Прошло еще несколько дней, я не находила себе место и в конце концов решила все выяснить до конца. В общежитии меня будтобы уже ждали. Не успела я войти в дверь, страдающая хронической ненавистью ко всему вокруг комендантша, ехидно улыбаясь вынесла мне пакет и сказала, что это от Прии. Я с трудом удержалась, чтобы не развернуть его прямо в вестибюле общежития. Дома мы с мамой опешили, в розовый шарфик Прии была завернута плотная пачка стодолларовых купюр. Ни письма, ни записки, только деньги и пахнувший сладковатыми духами почти прозрачный розовый шарфик. Из оцепенения нас вывел длинный звонок дверь. Дальше был кошмар - милиция, понятые и даже корреспондент какой-то газеты с фотоаппаратом. Потом суд и срок... - Сколько? - Четыре строгих... - А что стало с твоей подругой, с Прией? - Не знаю... Я больше никогда ее не видела. Последнюю дачку в городскую тюрьму, мама завернула в свежий номер "Известий". В нем я прочла, что в Индии была предотвращена попытка государственного переворота... |
|
|