"Ромен Сарду. Прости грехи наши " - читать интересную книгу автора

священников на двенадцать приходов в Драгуане, этой маленькой захолустной
епархии, больше священнослужителей не было.
На улицах городишка не было ни души. Небо заволокло тучами, висевшими
так низко, что они почти касались верхушки церкви. Обычно в такое время дня
никто и носа не высовывал на улицу, однако Шюке вдруг заметил на повороте
улицы маленький огонек, который, перемещаясь, то появлялся, то исчезал в
предрассветных сумерках.
"Снова проделки нечистой силы", - подумал викарий. Он подвигал щеколду
окна, проверяя ее. Все было в порядке.
Проходя мимо окна, викарий бросил взгляд на освещенный свечами
манускрипт, который увлеченно читал его патрон. Среди грешков викария не
числилось любопытство, однако чрезмерная сосредоточенность епископа,
шевелившего губами при чтении, заинтриговала его.
Пергамент манускрипта был очень тонким, и на нем было нарисовано много
иконок и других разноцветных иллюстраций. Все эти рисунки отличались тем,
что были ярко раскрашены и пестрели различными символами и маленькими
фигурками. Когда Шюке понял, какие непристойности содержит это произведение,
он побледнел, пораженный до глубины души. В центре большого листа
манускрипта виднелись шокирующие изображения совокупляющихся нагих женщин;
собакообразных монстров; летящих крылатых коней; ворон с отрубленными
головами; темных лесов, из которых выбегали люди, преследуемые языками
пламени; костров, на которых сжигались куски человеческих тел; перевернутых
распятий, пронзающих животы священников со сладострастными лицами. Эти
картинки были, безусловно, одним из самых гнусных изображений Зла,
когда-либо сделанных рукой художника. И как только автор сподобился
изобразить все эти безобразия, а пергамент при этом не вспыхнул ярким огнем?
Шюке отвел взгляд, старясь не смотреть - хотя бы некоторое время - на
святотатственных чудовищ, изображенных на листе манускрипта. Однако
остальные пергаменты, лежащие на столе епископа, оказались не менее
еретическими. Они пестрели офортами, изображающими сатанистские ритуалы,
иллюстрациями Апокалипсиса, иоаннитскими рисунками, калабрийскими
календарями, мерзкими изображениями корчащихся демонов. Кроме того, там были
формулы, взятые из Некрономикона... Шюке не знал, куда ему смотреть, чтобы
не нарушить свою монашескую благопристойность и некогда принятые им строгие
монашеские обеты.
Епископ, казалось, не замечал смущения монаха.
"Мне еще повезло, - подумал Шюке. - В аббатстве Галля подобное
любопытство грозило бы мне заточением или ударами плеткой".
Монах решил потихонечку уйти. Дождавшись, когда вода в кувшине начала
бурлить, он поклонился своему патрону и вышел. Затем он бегом бросился к
трапезной, чтобы присоединиться к двоим братьям-монахам епископской
резиденции.

Вскоре после того как монах ушел, Акен прервал чтение и вытащил из-под
пюпитра маленькую коробочку, в которой были плотно сложены орехи, собранные
еще осенью. Их толстые скорлупки хорошо сохраняли ядра в течение всей зимы.
Епископ содрал скорлупу с двух больших орехов и опустил ядра в кипящую в
кувшине воду.
Когда настойка была почти готова и Акен вознамерился наполнить ею свой
кубок, его внимание вдруг привлек неожиданный звук: где-то возле дома