"Бенедикт Михайлович Сарнов. Пришествие капитана Лебядкина (Случай Зощенко) " - читать интересную книгу автора

и о ссорах...

Игорь Северянин, это - красавица, нюхающая табак...
Признание и любовь придут к нему, конечно, в ту минуту, когда
он оставит весь этот ажур парикмахерски прифранченных слов и
найдет спокойный и честный язык для выражения нежных, наивных,
прелестно грустных переживаний, какие знает его душа.
(Александр Измайлов)

Примерно в таком духе высказалась вся русская критика. Не все нападали
на Северянина, не все его третировали. Кое-кто готов был даже вступиться за
него. Но спор все время шел в одной плоскости.
- Капитан Лебядкин! -говорили одни,
- Ах, нет! Вовсе не капитан Лебядкин! Его душе знакомы истинно
поэтические переживания!
Мысль, что можно оставаться поэтом, сохраняя сходство с капитаном
Лебядкиным, - такая мысль не приходила в голову ни хулителям Игоря
Северянина, ни его защитникам.
Впрочем, одному человеку эта мысль не только пришла в голову, но и
показалась заслуживающей самого пристального рассмотрения.

Уже давно русское общество разбилось на людей книги и
людей газеты, не имевших между собой почти никаких точек
соприкосновения. Первые жили в мире тысячелетних образов и
идей, говорили мало, зная, какую ответственность приходится
нести за каждое слово, проверяли свои чувства, боясь предать
идею, любили, как Данте, умирали, как Сократы, и, по мнению
вторых, наверное, были похожи на барсуков... Вторые, юркие и
хлопотливые, врезались в самую гущу современной жизни, читали
вечерние газеты, говорили о любви со своим парикмахером, о
бриллиантине со своей возлюбленной, пользовались только
готовыми фразами или какими-то интимными словечками, слушая
которые каждый непосвященный испытывал определенное чувство
неловкости. Первые брились у вторых, заказывали им сапоги,
обращались с официальными бумагами или выдавали им векселя, но
никогда о них не думали и никак их не называли. Словом,
отношения были те же, как между римлянами и германцами накануне
великого переселения народов.
И вдруг - а это "вдруг" здесь действительно необходимо -
новые римляне, люди книги, услышали юношески звонкий и могучий
голос настоящего поэта, на волапюке людей газеты говорящего
доселе неведомые "основы" их странного бытия. Игорь Северянин -
действительно поэт, и к тому же поэт новый... Нов он тем, что
первый из всех поэтов он настоял на праве поэта быть искренним
до вульгарности... Пусть за всеми "новаторскими" мнениями Игоря
Северянина слышен твердый голос Козьмы Пруткова, но ведь для
людей газеты и Козьма Прутков нисколько не комичен, недаром
кто-то из них принял всерьез "Вампуку".
(Николай Гумилев)