"Уильям Сароян. Ученик брадобрея" - читать интересную книгу автора

родина - весь мир. Он вечен, он - смех вопиющего в пустыне, он - прямой
отпрыск Божьего юмора. Дитя всех народов, он ни к одному из них не
относится. Всяк для него - просто человек, будь то армянин, курд, турок,
сириец, черкес, татарин, еврей, грек, араб, монгол или кто там еще. Ему все
едино. Все - его братья. Все одинаково слабы, жалки и беспомощны. Все
гоняются за одними и теми же химерами, фантазиями о совершенстве, устройстве
рая на земле и вечном блаженстве. Все требуют от жизни больше, чем она может
дать. Все познали, что такое хандра. Так от чего же тогда всем нам не
расхохотаться и не осушить залпом свою чашу? Почему в сердце каждого из нас
не может возгореться пламя, зажженное напитком, а душа, почему она не может
петь, согретая его теплом? Зачем человеку пребывать в трезвости? Разве
человек есть нечто большее, чем бедная, одинокая, неприкаянная душа?
Дурак зевает от скуки, взирая на славу античности, он глух и
безразличен к возможностям, которые открывает перед ним будущее. Ненависть
отталкивающе противна, невыносимо омерзительна и отвратительна дураку. Как
может один человек ненавидеть другого, когда каждый из нас, в равной
степени, - жертва этой жизни. Для дурака важнее всего - миг, момент, да и
тот в непоседливой его душе нудно тянется целую вечность, если его не
подхлестнешь выпивкой. Вот тогда дурак взовьется до небес и закружится
волчком, и пойдет откалывать номера, выкидывать коленца, ходить на голове,
прыгать, скакать, кувыркаться, выискивая, где бы еще покуролесить,
поколобродить да набедокурить. Он умудрится за один безумный час натворить
столько, что с лихвой хватило бы на целый десяток лет. Дурак, ищущий
удовольствий в каждом мгновении, в результате обнаруживает, что каждый час
приносит ему лишь отчаяние и опустошенность. Вздумается ему запеть, а изо
рта у него идет пена да пузыри. Молясь, он богохульствует. В смирении -
бахвалится. Но что бы ни случилось, он всеобщий любимец. Сам Господь Бог,
являя сострадание и милосердие, улыбается ему с небес. Он блудный сын нашей
жизни, дитя, сбившееся с торного пути общепринятых условностей, бежавшее от
уюта, которым окружают нас традиции. К тому же отцы обожают своих блудных
сыновей и братья в них души не чают.
После долгих спотыканий, хождений на подкашивающихся ногах и верчений
юлой бедняга Маркар добрался наконец до маленькой цирюльни своего хозяина и,
обтерев слюнявые губы рукавом куртки, сделал героическое усилие, дабы
привести себя в прямоходячее состояние и преисполниться твердостью и
достоинством. В ту же минуту, однако, он обрел свой привычный расхлестанный
вид и, отказавшись от тщетных попыток, ввалился в мастерскую. Его дикие
глаза были налиты кровью, он еле держался на своих непослушных ногах, руки
дрожали, язык заплетался. К счастью, Мустафа, маленький человечек с добрым
сердцем, был один. Помутившиеся глаза Маркара едва различили лишь размытые
очертания человека с усами. Усы множились: вот их уже двое, трое, четверо.
"И все они, без сомнения, принадлежат Мустафе", - подумал Маркар.
- Мустафа, - сказал он. - Ага, эфенди, хозяин, господин, прости меня, я
опять опоздал. Я был бы вовремя, да пришлось помочь одному слепому дойти до
дому. Он заблудился, ага, я должен был. Он живет на другом конце города.
Слепой. Эфенди, я проплакал всю дорогу, пока вел его через город. Ага, мои
глаза до сих пор в слезах. Быть слепым - так тяжело. Какая тьма, эфенди!
Какое одиночество! Ага, какие страдания! Ну как я мог его бросить? Будь мне
судьей, эфенди. Разве Господь простил бы мне?
Мустафа, жалея своего ученика, взял его за руку и отвел в маленькую