"Евгений Сартинов. Убит по собственному желанию ("Угро: Простые парни")" - читать интересную книгу автора

В это время в изоляторе КПЗ женщина непонятного возраста с суровым
лицом нянчила заходящую криком дочку расстрелянной парочки.
- Ну-ну, что ты так кричишь, тебя уже ведь покормили сегодня?
- Акимовна, а дети ведь не один раз в день едят, а каждые два часа, -
ехидно заметила одна из ее соседок.
- А я откуда знаю? Я их никогда не рожала и не нянчила. Дай-ка еще
рожок.
Она сунула в рот девчонки марлю с нажеванным хлебом, и та,
почувствовав, что это пища, жадно начала сосать эту искусственную грудь.
Акимовна этот энтузиазм одобрила.
- Ишь ты, как старается, как наяривает. Здоровая девка, активная.
Заберу, я, наверное, ее себе, пусть у меня растет.
- Это зачем тебе на старости лет такая обуза, Акимовна? - поразилась
подруга. - Тут думаешь, одной как бы выжить, а ты еще этот камень на шею
вешаешь.
- Дура ты, Ленка. Это не обуза, это будущее мое. Ешь, ешь, малая.
Кушай, расти.

Еще через два дня

- Так ты ее точно, удочеряешь, Зоя Андреевна Акимова? - в который раз
спрашивала Виктория Петровна.
Акимовна была решительна и сурова.
- Да. Право имею. Разве нет?
Доктор пожала плечами.
- Ну да, имеешь. Срок ты отсидела, судимость снята, можешь жить где
угодно.
- Так что, заберу я ее себе? - Настаивала Акимовна.
- Ладно, бери. Сейчас я оформлю все бумаги. Нам меньше хлопот. Кстати,
какое ты ей дашь имя?
- Какое может быть для нее имя? Только одно - Воля.


Глава 1

Наше время.
Этот день начался для старшего оперуполномоченного уголовного розыска
майора милиции Ивана Михайловича Мазурова необычно. В девять часов утра в
его кабинет вошла грузная, рослая женщина. Лицо ее, несмотря на массу
прожитых лет, сохранило черты привлекательности. Правильный, чуть вздернутый
вверх нос, большие, темные глаза, густые темно-русые волосы с изрядной
сединой. Что было необычно, так это большой, поперечный шрам на правой щеке.
Увидев посетительницу Мазуров, несмотря на свой изрядный уже возраст и
звание майора, встал. Высокий, широкоплечий, с длинным, чуть опущенным вниз
носом, с густыми черными усами и столь же черной, без единого седого волоска
шевелюрой, Иван Михайлович был уже ветераном в своем непростом, оперском
деле. Это был не просто жест вежливости, не при каждой женщине Иван
Михайлович вставал. Попадали в этот кабинет такие дамы, что и женщинами их
назвать было сложно. Но эта просто заставляла встать одним своим появлением.
- Сиди, Иван Михайлович, сиди, - голос у гостьи был мощным, как у