"Жан-Поль Сартр. Картезианская свобода" - читать интересную книгу автора

"Существует лишь одна истина касательно каждой вещи, и кто нашел ее,
знает о ней все, что можно знать. Так, например, ребенок, учившийся
арифметике, сделав правильно сложение, может быть уверен, что нашел
касательно искомой суммы все, что может найти человеческий ум;

ибо метод, который учит следовать истинному порядку и точно
перечислять все обстоятельства того, что отыскивается, обладает всем, что
дает достоверность правилам арифметики" *.2

Все задано: и то, что надлежит открыть, и соответствующий метод.
Ребенок, употребляющий свою свободу на то, чтобы правильно сделать
сложение, не обогащает универсум никакой новой истиной; он лишь
воспроизводит действие, которое выполняли до него многие, и не может пойти
дальше других. Таким образом, позиция математика представляет странный
парадокс; ум его подобен человеку, который, вступив на узкую тропинку, где
каждый шаг и даже положение тела идущего строго обусловлены свойствами
почвы и потребностями ходьбы, проникнут несокрушимым убеждением, что все
совершаемые им действия свободны. Одним словом, если исходить из
математического мышления, как примирить неизменность и необходимый характер
сущностей со свободой суждения? Проблема осложняется тем, что во времена
Декарта строй математических истин воспринимался всеми благомыслящими
людьми как творение божественной воли. И так как строй этот непреложен, то
Спиноза, например, предпочтет пожертвовать ради него человеческой
субъективностью: он попытается показать, что истина сама развертывается и
утверждает себя собственной мощью через посредство тех несовершенных
индивидуумов, какими являются конечные модусы. По отношению к порядку
сущностей субъективность, действительно, не может быть ничем иным, как
только свободой принимать истину (в таком же смысле, в каком, по мнению
некоторых моралистов, у нас нет другого права, как только исполнять свой
долг), или же это всего лишь неясная мысль, искаженная истина,
развертывание и прояснение которой устранит ее субъективный характер. Во
втором случае исчезает и сам человек, стирается всякое различие между
мыслью и истиной: истинное как таковое - это вся система мыслей в целом.
Если же мы хотим спасти человека, то, коль скоро он не в состоянии сам
порождать идеи, а может только созерцать их, нам ничего не остается, как
наделить его одной лишь способностью отрицания - способностью говорить нет
всему, что не истинно. Вот почему Декарт под видом единого учения
предлагает две различные теории свободы:

одну - когда он рассматривает присущую ему способность понимания и
суждения, другую - когда он пытается просто спасти автономию человека по
отношению к строгой системе идей.