"Жан-Поль Сартр. Размышления о еврейском вопросе" - читать интересную книгу автора

заговорах масонов. Но непосредственно сталкиваясь с евреем, как правило,
видишь перед собой слабого человека, который так плохо подготовлен к встрече
с насилием, что неспособен даже к самозащите. Эта индивидуальная слабость
еврея, которая выдает его погромщикам связанным по рукам и ногам, отлично
известна антисемиту и заранее доставляет ему наслаждение. И его ненависть к
евреям нельзя сравнивать с ненавистью, скажем, итальянцев к австрийцам в
1830 году или французов к немцам в 1942-м. В этих последних случаях
ненавидели угнетателей, людей сильных, жестких и жестоких, имевших оружие,
деньги, власть и возможность причинить восставшим столько зла, сколько эти
восставшие и мечтать не могли причинить им. В этих случаях ненависть
вырастала не из садистических наклонностей. Но для антисемита Зло
воплощается в безоружных и очень малоопасных людях, поэтому для него никогда
не возникает тягостной необходимости проявлять героизм. Быть антисемитом -
это развлечение. Можно бить и мучить евреев и ничего не бояться: самое
большее - вспомнят о существовании законов Республики, но законы эти
окажутся мягкими. Садистическое влечение антисемита к евреям столь сильно,
что не так уж редко можно увидеть какого-нибудь оголтелого юдофоба в
обществе приятелей-евреев. Разумеется, это те "исключительные" евреи, о
которых он говорит: "Они не такие, как другие". В мастерской художника, о
котором я уже упоминал, и который нисколько не осуждал Люблинскую резню, на
видном месте стоял портрет еврея, расстрелянного в гестапо; этот человек был
ему дорог. И все-таки их уверения в дружбе не искренни, ибо им даже к голову
не придет избегать выражения типа "хороший еврей", и, с горячностью
отстаивая наличие тех или иных достоинств у знакомых евреев, они не
допускают мысли, что их собеседники могли встречать и других, столь же
достойных. В силу своеобразной инверсии их садизма им в самом деле нравится
протежировать этим нескольким избранным: им нравится постоянно иметь перед
глазами живой образ народа, который они третируют. У женщин-антисемиток
довольно часто смешиваются отвращение и сексуальное влечение к евреям. Я
знал одну из таких, у нее были интимные отношения с неким польским евреем;
она иногда ложилась с ним в постель и позволяла ласкать свои плечи и грудь -
но не более. Она наслаждалась его почтительностью и покорностью, за которыми
она угадывала отчаянное, подавленное и униженное желание. Впоследствии, с
другими мужчинами у нее были нормальные половые контакты. Слова "красивая
еврейка" имеют совершенно особое сексуальное значение, сильно отличающееся
от того, какое имеют, например, слова "красивая румынка", "красивая
гречанка" или "красивая американка", - и именно тем отличающееся, что в них
словно бы появляется некий аромат насилия и убийства. Красивые еврейки - это
женщины, которых царские казаки волочили за волосы по улицам горящих
деревень; узкоспециальные труды, содержащие подробные описания избиений,
отводят женщинам еврейского происхождения почетное место. Впрочем, нет
необходимости рыться в секретной литературе. Со времен Ребекки в "Айвенго"
до евреев у Понсон дю Террайля - и вплоть до наших дней еврейкам в самых
серьезных романах отводилась строго определенная роль: часто подвергаться
насилиям и избиениям, иногда избегать бесчестья, приняв заслуженную смерть,
а тем, которые сохраняли сюжетную ценность, - становиться покорными
служанками или униженными любовницами индифферентных христиан, женившихся на
арийках. Я полагаю, для характеристики сексуальной символики фольклорного
образа еврейки сказанного достаточно.
Разрушитель по предназначению, садист "по велению сердца", антисемит в