"Жан-Поль Сартр. Размышления о еврейском вопросе" - читать интересную книгу автора

кроме того, не приняв участия в выступлениях, они сумели сохранить и даже
увеличить свои торговые обороты в стране, разоренной репрессиями. Так ли это
было на самом деле или нет, я не знаю, но несомненно, что многие поляки
верят в это, и сей "исторический факт" немало способствовал развитию
антиеврейских настроений в Польше. Однако, изучив эту историю более
внимательно, мы обнаружим в ней порочный круг. Цари, говорят нам, не
причиняли зла евреям в Польше. В то же время, они с удовольствием
организовывали еврейские погромы в России. Столь различные линии поведения
имели общую причину: русское правительство считало евреев в России и в
Польше неспособными ассимилироваться и, следуя нуждам своей политики,
устраивало массовые убийства их в Москве или Киеве (чтобы не ослабляли
империю), в Варшаве же оно им покровительствовало для того, чтобы
поддерживать рознь среди поляков. Последние, напротив, проявляли к польским
евреям только ненависть и презрение, но причина была та же: и они считали,
что евреи не способны интегрироваться в общество. Отторгнутые от окружающих
царем, отторгнутые поляками, оказавшиеся внутри чуждого сообщества, евреи
против собственной воли замыкаются в кругу национальных интересов, - что же
удивительного, если "нацмены" ведут себя соответственно тем представлениям,
которые о них сложились? Другими словами, суть здесь не в "историческом
факте", а в образе еврея, сложившемся у активных субъектов истории. И когда
нынешние поляки предъявляют счет евреям за их поведение в прошлом, они видят
перед собой все тот же образ: ведь для того, чтобы спрашивать с внука за
прегрешения деда, нужно обладать крайне примитивным пониманием
ответственности. Но этого даже мало, нужно еще, чтобы сложилось определенное
отношение к внуку, основанное на некогда существовавшем отношении к деду;
нужно поверить, что потомки способны сделать то же, что сделали предки, -
нужно убедить себя в том, что характер еврея передается по наследству.
Современные поляки третируют евреев за то, что они евреи, в 1940 году,
потому что их предки в 1848 году вели себя так же по отношению к своим
современникам; и может быть, это традиционное представление, проявись оно в
соответствующих условиях, как раз подтолкнуло бы нынешних евреев
действовать, как те в 48-м. И оказывается, что созданный образ еврея
определяет историю, а не "исторический факт" рождает образ. Нам говорят еще
о "социологических данных", но, рассмотрев их внимательнее, мы опять
обнаруживаем все тот же порочный круг. Нам говорят: адвокатов-евреев слишком
много. Но разве кто-нибудь жалуется на то, что слишком много
адвокатов-нормандцев? Если бы даже все бретонцы были врачами, разве мы не
ограничились бы фразой типа: "Бретань обеспечила врачами всю Францию". Ну,
ответят нам, это совсем не одно и то же. Конечно - но именно потому, что мы
представляем себе не человека-нормандца и человека-еврея, а образ нормандца
и образ еврея. Итак, с какой стороны ни подойти, оказывается, что именно
образ еврея определяет существо дела.
Для нас становится очевидным, что никакие внешние факторы не способны
внедрить в антисемита его антисемитизм. Антисемитизм - это свободный и
тотальный выбор самого себя, это тотальный подход не только к евреям, но и
вообще - к людям, к истории и к обществу, это одновременно и страсть, и
мировоззрение. Разумеется, те или иные характерные особенности у одного
антисемита выражены ярче, чем у другого, но все они всегда присутствуют
вместе: они взаимосвязаны и взаимозависимы. Именно эту синкретическую,
нерасчлененную тотальность мы и постараемся сейчас описать.