"Жан-Поль Сартр. Попутчик коммунистической партии" - читать интересную книгу автора

вступил в войну, мы намеревались заключить альянс с коммунистами. Один из
нас установил контакт с ними в университете - опять же, с интеллектуалами.
Они связались с высшими эшелонами Французской Коммунистической партии (PCF)
и принесли ответ: "Сотрудничество с ними - вне обсуждения; Сартр был
вскормлен нацистами, чтобы проникнуть в движение сопротивления и шпионить
для немцев". Это недоверие коммунистов раздосадовало нас и заставило
осознать свое бессилие. Немного позже мы самораспустились, но одна из нас
была арестована немцами: она умерла в ссылке. Испытывая отвращение, я ничего
не делал в течение восемнадцати месяцев: был профессором в Lycйe Condorcet.

В конце этого периода со мной связался один старый друг-коммунист,
который предложил мне вступить в CNE (Comitй National des Йcrivains -
Национальный Комитет писателей), который издавал нелегальный журнал, Les
Lettres Francaises, и я выполнял ту работу, которую можно было ожидать от
писателей, отрезанных коммунистической партией от вооруженного и от
массового сопротивления. Мое взаимодействие с компартией началось только в
начале 1943-го. Для начала я спросил у них, не боятся ли они выдать
шпионскому выкормышу нацистов имена членов сопротивления, входящих в CNE.
Они рассмеялись, сказав, что это было недоразумение, и что все разрешится. И
в самом деле, больше ни один коммунист Парижа не распространял
клеветнических слухов обо мне. Тем не менее, в свободной [от оккупации] зоне
среди коммунистов ходил черный список писателей-коллаборационистов, в
котором фигурировало и мое имя. Я разозлился, и меня убедили, что это была
ошибка, и что этот список больше никогда не появится с моим именем. Думаю,
именно в нем было дело. С момента первого взаимодействия я помню собрания по
установленным датам в доме Эдита Томаса. О них много не расскажешь, кроме
того, что мы издавали Lettres Franзaises, в котором я написал несколько
статей и редактором которого был Жан Полан. Мы не делали ничего практически
значимого. Больше всего я чувствовал, что нас намерено изолируют. Это было
особенно заметно во время сражений Освобождения. Многих из нас просили
принимать в этом активное участие, направляя при этом охранять
Comйdie-Francaise, который, естественно, никогда не подвергался атакам. Тем
не менее, целый день длилось сражение вокруг Place de la Thйatre-Franзais,
но только не для нас, которых направили работать няньками.

После Освобождения компартия полностью изменила отношение ко мне: Les
Lettres Franзaises нападали на меня, как и Action (менее воинственно, но
более коварно). Я приписываю этот перелом тому факту, что я стал известен,
особенно как автор "Бытие и Ничто", что могло вызвать только их неприязнь.
Один из лидеров сказал, что я только тормозил поступление молодых
интеллектуалов в партию. Наступил момент настоящего замешательства: это был
период, когда я мог извлечь уроки из того, чему меня научило Сопротивление,
которое, как мы все знаем, значительно склонилось к левым взглядам и
которое, в тот самый момент, начинало разоружаться Де Голлем. Что до меня, я
бы стал убежденным социалистом, но анти-иерархичным и либертарным, то есть я
выступал за прямую демократию. Я точно знал, что мои цели не совпадали с
целями компартии, но думал, что некоторое время буду идти той же дорогой.
Этот внезапный перелом меня полностью дизориентировал.

А затем был мой журнал Les Temps Modernes. Он еще не был политически