"Александра Сашнева. Ложись! " - читать интересную книгу автора

блага. И даже принять смерть за общее благо - это его не только прямая
обязанность, но и счастье. А у них-то разве не так? Так-так, Рашечка! Это
жалкий популизм пропагандировать, что счастье в личном наслаждении, праве
личного выбора и прочая гадость. То есть лучше сделать негодный выбор
самому, чем подчиниться разумному общественному порядку. Не советую даже и
копаться. Ты, Раша, есть отменный честный дворник. Ты пользу приносишь,
убирая антисанитарию и мусор. Ни к чему тебе этот нигилизм. Матрица
совершенен.
- Севка! - спросил я. - А у тебя в голове тиликает?
Севка покраснел. Он поджал губы и выпрямился. "Конечно, тиликает! -
усмехнулся я про себя. - У кого ж не тиликает? Если б не тиликало, ничего
про макушку не говорили бы..." - подумал я, и тиликанье взвизгнуло
циркуляркой.
- Насчет тиликанья... - сказал Севка и постучал пальцем по столу. - Я
вот что тебе скажу: ты помалкивай об этом и делай так, чтобы поменьше
тиликало. И, главное, под лазер ложись вовремя! Тебе же лучше будет!
- А-а-а...
Все-таки он ничего. Симпатичный. Ну не такой, как артисты или верхние
перцы, но все-таки во мне что-то зашевелилось. И я уже подумал: не начать ли
говорить в женском роде? Зависла неловкая пауза, и стало слышно, как
булькает вода в стакане.
Не очень мне хотелось начинать первому. Я бы, конечно, мог намекнуть
Севке в сослагательном наклонении: "Я типа не против была бы...", а дальше
уже можно не продолжать. И так все ясно.
Но так получается, что мне что-то от Прошкеца нужно, и взамен я ему
что-то долж(е)н(а). Опять парюсь насчет окончания. Не люблю должать. Лучше
подожду. Чего Прошкец пришел-то? Не чаю же попить! А может, и чаю. Ну все
равно, подожду, когда он скажет сам: "А ты не хотела бы!.." А я тогда еще и
поломаюсь. Выдурю у него что-нить.
- Ой! - Я перекинул кипятильник в другой стакан и капнул в стакан
несколько капель заварки.
Севка накидал себе полстакана сахару и начал его громко размешивать.
Севка хороший. Он всегда мне первому новости сверху сообщает. Так что у меня
есть бонусы перед фабричными. И когда они начинают нос драть уж очень
сильно, я их ставлю на место информационным превосходством.
- Хочешь, кстати, послушать верхнего музья? Очень... - предложил я,
подводя партнера к нужным ассоциациям.
Севка замялся, а я воспользовался этой паузой и напялил на него дужку
долбака.
На второй секунде глаза Прошкеца приобрели то же мечтательное
выражение, что у всех нижних, когда они слушают преступную музыку,
попадающую вниз сверху. Хотя опять вопрос! Откуда преступная музыка наверху?
Там же лучшие из лучших? Лидеры капиталистического труда и все такое. И
законы они принимают для нас, чтобы все лучше было. А если не так, то почему
их не опустят? Нас, нижних, чуть что опускают в крысятник. Замешкаешься
чуть - аннулятором косят. А они слушают свое музье. Говорят, преступное, а
что-то я не слышал, чтобы сверху кого-нибудь опустили. Надо...
- Гадость! Низкая гадость! - ругнулся Севка, выдергивая слушаки, и
добавил: - И к тому же ты совершил преступление! Почему ты не отправил
долбак в санитарный скат вместе с трупами? Все, что было найдено при трупе,