"Сат-Ок. Тайна старого Сагамора " - читать интересную книгу автора

отчетливо вырисовывались следы шрамов, свидетельствующих о дне посвящения,*
он был самим олицетворением мужества и красоты. Одет Зоркий Глаз, несмотря
на ночную прохладу, только в легкие штаны из оленьей кожи, украшенные по
наружным швам бахромой. Низко склонив лицо над огнем, отчего было видно, что
оно светлее, чем обычно бывает у индейцев, он внимательно смотрел то на
отца, то на сидящего рядом, по левую его руку, человека в мундире лейтенанта
армии Соединенных Штатов.
______________
* Посвящение - ритуал, который выполняется индейскими юношами,
достигшими семнадцати лет. Это испытание мужчины кровью на зрелость.
Привязанный ремнями, продетыми сквозь кожу на его груди, к ритуальному
тотемному столбу, молодой индеец исполняет ритуальный танец, отчего кожа на
его груди разрывается, принося большие страдания, но он не должен показывать
их.

Сын вождя был младшим из троих и, как полагалось согласно индейскому
обычаю, не задавал в присутствии старших вопросов, не вступал, не получив на
это разрешение, в разговор, хотя слова едва держались на кончике его языка.
Ни одним мускулом лица не выдавал и того, что острыми когтями пумы разрывало
душу.
Сколько сидели эти трое, не произнося ни слова, трудно сказать, только,
когда в ответ на немой вопрос вождя лейтенант начал говорить, дым из трубки
мира, которую раскурили они по индейскому обычаю перед началом беседы, уже
не струился, а вокруг костра вместо головешек появились серые столбики
пепла.
- Я пришел к тебе, Великий Вождь, с дурными вестями. Пришел один
потому, что хорошо знаю - мне нечего страшиться твоего народа. Мои волосы,
как и твои, посеребрило время, и не мне говорить слова лжи. Твое горе
является моим горем, твоя боль - моей болью. Так раскрой твое большое сердце
навстречу тому, что я должен тебе сказать.
По тому, как медленно говорил лейтенант, как подыскивал нужные слова,
было видно, что даются они ему нелегко.
- Слова, которые скажу, - не мои слова, и льются они не из моей души, -
начал он снова, нервным движением прогрев над костром ладони и впервые
посмотрев в по-прежнему невозмутимые лица сидящих перед ним индейцев. - Ты
хорошо знаешь, мыслями я всегда с вами... Я друг твой... друг твоего сына, а
значит, и всего твоего народа. Всеми силами, сколько мог, охранял я ваши
угодья от моих соплеменников. Но силы мои иссякли. Что могу я сделать один?
Даже скала, на вид нерушимая, рушится от безустанно наступающих на нее
морских волн. Белые все настойчивее добиваются от Белого Великого Отца новых
и новых земель, принадлежащих твоему племени. Твое племя последнее, не
подписавшее согласие на переселение в отведенную вам правительством
территорию.
Старый солдат на минуту умолк, свесив на грудь голову, а когда поднял
ее, выдавил из себя одним духом, будто боясь, что минутой позже не хватит
уже на это сил:
- Ты должен, должен, старик, повести свой народ в резервацию. - И,
встретившись со взглядом вождя, вдруг выкрикнул с силой: - К дьяволу эту
проклятую миссию!..
- ... иссию... сию... ю... юююю, - пронеслось сквозь молчаливый лес,