"Уильям Сатклифф. А ты попробуй " - читать интересную книгу автора

специально попросил это место - я знаю, что это детство, но мне нравится
летать, ясно? И я не собираюсь стыдиться того, что люблю смотреть в окно.
Может, я уже вырос из этого, но мне все равно. Мне нравится, и все тут.
- Дэйвид... Ты меня слышишь?
Она сверкает глазами, и все черты ее лица сложились в одну
презрительную гримасу, словно говоря: "Ну, скажи, что ты хочешь смотреть в
окно. Давай. Ну, говори. Тогда уж точно станет ясно - и нам уже не
отвертеться, - что в свои девятнадцать лет ты на самом деле
двенадцатилетний сопляк, и что тебе не стыдно быть полным мудаком".
Я не параноик - все это четко написано в изгибе ее ноздрей и в
раскосых глазах.
Противнее всего то, что я вовсе не читаю. Я лишь изредка заглядываю в
книгу, и почти все время смотрю в окно. Но она поймала меня как раз за
книгой, и теперь я не могу сказать, что не читаю, потому что буду выглядеть
эгоистом, а она именно этого и добивается.
- Хорошо, - говорю я. - Сейчас.
Я закрываю книгу, бросаю демонстративный взгляд в окно, чтобы
показать, что я не эгоист, и что иду на серьезную жертву. Лиз вздыхает, и я
вижу краем глаза, как она качает головой. Со мной все ясно, и что бы я ни
сделал, она только укрепится в своем мнении.
Она меня ненавидит. Она думает, что я неразвит, эгоистичен, невыдержан
и самонадеян. Боже мой, я уступаю ей место - и, между прочим, могу захотеть
спать, и будет негде, потому что откидывающееся кресло я отдал ей - а она
теперь сидит, качает головой, и считает меня эгоистом. Это оскорбительно!
Я не понимаю, почему. Я не понимаю, что изменилось. Всего две недели
назад мы были лучшими друзьями, почти влюбленными. Сейчас мы привязаны друг
к другу - летим в Индию на три месяца - и она обращается со мной, как с
куском тухлого мяса. Может я и на самом деле неразвит, эгоистичен,
невыдержан и самонадеян, но раньше ей это нравилось. Я не изменился. И не
вижу причин меняться только потому, что она теперь другая.

Просто страшно.

Я много раз слышал старый прикол, что попасть в Индию - это попасть в
духовку, но представления не имел о том, что попасть в Индию - это
действительно попасть в духовку.
Делийский аэропорт это... это уссаться можно. Нельзя впихнуть столько
народа в такое маленькое пространство, чтобы они не начали друг друга
жрать. Это невозможно. Но кажется, никому кроме меня не было дела до толпы.
Проторчав три часа в иммиграционной службе, мы вышли наконец из
аэропорта и обнаружили на улице еще больший дурдом. Мы и минуты не пробыли
на воздухе, как куча оборванных вонючих мужиков набросилась на нас и
принялась драть на куски - наверно для того, чтобы каждая наша конечность
добралась до города на отдельном транспорте. Это было омерзительно. Я
чувствовал себя так, словно меня грабят. Грабят в духовке. Все эти
мудозвоны, которые пытались затащить нас в свои такси были такими
оборванными и отчаянными, что мне захотелось домой прямо сейчас.
Лиз заметила, что еще какие-то рюкзачники из нашего самолета двинулись
к автобусу, и мы, грудью проложив себе путь сквозь толпу, вскарабкались
вслед за ними. Мотор уже работал, и мы с облегчением опустились на сиденья,