"Владимир Савченко. Визит сдвинутой фазианки" - читать интересную книгу автора

доброе лицо, и о Проксиме Центавра вы знаете... Могли бы поверить?
- Чему?
- Тому, что все это было. Наличествует, собственно. Не в слове дело.
Ну, про Вишенку, сдвинутые миры, гуманоидов непарнокопытных
пластинчатых... и вообще. А?
Что бы вы, скажите на милость, ответили в подобной ситуации явному
психу, находясь с ним, так сказать, тет-а-тет? Не верю?.. А если кинется?
- Ну, вообще говоря...- промямлил я. Он, похоже, угадал мое состояние:
- Вы только не пугайтесь. Да, я действительно состою, не буду от вас
скрывать. Уже десятый год на учете-с тех, собственно, пор, как эти трое
вернулись из экспедиции в невменяемом состоянии и пытались проходить друг
сквозь друга, а я своими экспериментами подтвердил, что они правы... Я-то
еще ничего, раз в месяц на осмотры к районному психиатру, а те-то - в
стационаре. Их лечат! Как будто они могут вылечить! Как будто от этого, от
нового понимания мира, надо лечить! Ничего, ничего, молчание...
Он снова впал в задумчивость с жестикуляцией и гримасами. Спохватился,
взглянул на меня:
- Ну, хорошо-с, про "фантомные миры" вы не знаете, в гуманоидов
непарнокопытных не верите, во вселенский синхронизм и резонансы тем паче...
Так ведь или нет? - В его интонациях была страстная надежда, что я
все-таки сознаюсь, что верю; но я молчал.- Но вот в изречение Нилика:
"Перед нами безумная теория. Весь вопрос в том, достаточно ли она безумна,
чтобы быть правильной?"-в него вы верите?
- Нилика?..
- Ах, ну-Нильса Бора! Мы их так между собой именуем: Нилик, Беня,
Фредди...
Так как?
- Я слышал это изречение,- сказал я.
- Вот видите,- напористо вел подсевший.- Но разве из того, что истинная
теория должна выглядеть среди нынешних физических представлений совершенно
безумной, не следует, что сами-то представления эти, верования
теоретические - как раз они-то и безумны, идиотичны в своей тяжеловесной
логичности! Что, а разве, нет? Это же как прямая и обратная теоремы. А они
меня на учет, лечить... ничего, ничего, молчание!
Он снова помолчал и снова спохватился:
- Что ж, раз об этом не пишут в газетах, давайте-ка я расскажу вам все
сам.


II


Я рос очень смышленым мальчишкой. В двенадцать лет я овладел
радиотехникой, а в четырнадцать был отменным телелюбителем. Не любителем
балдеть перед телеэкраном, боже упаси!- а в благородном, ныне исчезнувшем
смысле: любителем сделать больше, чем вложено, к примеру, в серийные
телеприемники. Усовершенствованные мною, они ловили передачи в рассеянных
УКВ-то есть не только от ближайшего ретранслятора, а множество "диких".
Это непростое дело, уверяю вас. Само собой, изображения на экране я мог
голографировать - и не только в декартовых координатах, но и в спиральных,