"Роман Савов. Опыт интеллектуальной любви " - читать интересную книгу автора

читали вечерами Овидия, ночевали то у него, то у меня, выполняли в охотку
работы на заказ, пили пиво и разговаривали....
Дождь был теплым, воспоминания медленно теснились в голове,
опустошенной после "Прелюдий", опустошенной, как и много лет подряд после
этого вечера. Тогда мне казалось почему-то, что именно так должен был
чувствовать себя Аристотель в конце пути. Знал ли он, что это - конец?
Я увижусь с Сержом только послезавтра. И он все расскажет. Как она
опоздала на два часа (я сразу вспомнил "Солярис": "Ты опоздал. На два
часа"). Как она выглядела. Куртка тигровой расцветки. Ничего особенного.
Миловидная. Он вернется домой только под утро, потому что пойдет провожать
ее до дома.
Пройдут годы. Все, что рассказывал Секундов, повторю я, только она не
опоздает ни на секунду. У нее будут на то причины.
Под дождем, который только начинал моросить, он расскажет об их
откровенных телефонных разговорах, откровенно эротичных, а меня покоробит
факт подобных отношений с заказчиками.
Я скажу ему только, что очень уж везет ему на заказчиц. Слова мои
станут каким-то ужасным пророчеством, но тогда мы от души смеялись. Тогда мы
были веселыми людьми, повесами.
Он расскажет о том, что они заходили греться в подъезд, потому что в
тот день выпал первый снег, начали там целоваться, и он залез ей под юбку.
- Ну, и что там? - спрошу его я. - Чулки? Ноги?
- Ничего особенного. Там были теплые колготки.
- Что, она совершенна, как Афродита?
- Нет, однако, она в теле, ты же знаешь, Родон, мне такие как раз и
нравятся.
Мы начали обсуждать особенности женских тел, их красоту, помянули всуе
Жеребко, а потом пришли к окончательному выводу, что мужские тела все-таки
красивее, недаром об этом еще Платон писал.
Он расскажет и о том, что Настя художница, что она - потомок древнего
рода, точнее даже родов. По отцу - Вяземская, по матери - Трубецкая.
Родители долго спорили, какую же фамилию дать дочери, и оставили двойную:
Вяземская-Трубецкая. Секундова история рода впечатлила чрезвычайно. Он с
воодушевлением рассказывал, что дед ее был чекистом.
- А вот это дурно попахивает, - рассмеялся я.
Он рассказывал, что родители дали дочери достойное образование, что у
нее есть сестра.
- Младшая? - поинтересовался я.
- Да, но, к сожалению еще школьница.
- Жаль, повторяется история с Жеребко. А весело бы было, дружище Серж,
жениться нам на сестрах-дворянках, жить в одном особняке, на разных этажах,
ходить вниз в "качалку" и в бильярд...
- В бильярдную.
- ...в бильярдную... Читать сообща Овидия и прочих древних.
Мы смеемся. Мы оба вспомнили нашу подготовку к ГОСу, ночевки втроем с
Тихоновым у Сержа, чтение "Камасутры" накануне экзамена, кофе утром. Как мы
смеялись над Тихоновым, когда он объявил, что будет готовиться к МХК за
неделю. Как мы спрашивали его, мы, обладавшие тогда великолепными познаниями
в истории искусств. А он не знал Маттиаса Грюневальда, его "Изенгеймского
алтаря".