"Роман Савов. Опыт интеллектуальной любви " - читать интересную книгу автора

вдохновение придет.
- Лажа.
- Мы обсуждали с ней великих мастеров. Она утверждает, что Леонардо -
велик, а Микеланджело - не особо.
- И это говорит человек, который смеет называть себя художником?
- Мне тоже показалось это странным.
Секундов рассказал, что друзья Насти, помимо бандитов и нуворишей (хотя
в России это обычно одно и то же) - иностранцы-полиглоты. Например, Патрик.
Красавец-бельгиец, делавший неоднократно ей предложение, но рафинированный
(по ее словам). Он приезжал в Россию по делам, но заехал и к ней. Сидели они
в ресторане: Настя, Юрка - охранник Кириллина и Патрик. Причем Юрка ругнулся
матом, а когда Патрик попросил перевести, сказал, что это непереводимый
идиоматический оборот речи.
Насте нравилось смаковать подобные сцены, которые достойны водевиля, а
также использовать самой и утверждать, что и другие ее знакомые "используют
специальную филологическую терминологию в отнюдь не филологических
ситуациях".
Имя Патрика вызвало у меня взрыв хохота, который подхватил и Секундов,
потому что несколько месяцев назад он рассказал анекдот.
Футболист умер. Душа его оказалась перед Райскими вратами, которые
охранял апостол с ключами. Стал вопрошать он футболиста о его добродетелях,
но тот был грешен во всем: распутничал и пьянствовал.
- Но хоть что-то есть доброе в твоей жизни? - спросил, наконец,
апостол.
- Есть один поступок. Играл я за команду святого Патрика и забил
решающий гол.
- Проходи, - сказал апостол.
- Спасибо, святой Петр.
- Я не Петр. Петр в отпуске. Я - святой Патрик.
- Святой Патрик, - сказал я. И мы захохотали, как безумцы.
Мы были молоды: я и Серж.
Весна выдалась ранняя. Редкие морозы встревали среди оттепели и
весеннего гомона, будто бы зима продолжается, однако все уже знали, что
теперь будет тепло.
Я познакомился с сибирячкой Машей как раз в такой осколок зимы. Она
заказала "Маленького принца". Маша звонила и Секундову, но он запросил
слишком много. Именно в этот промежуток времени звонила и Настя - заказ по
"Дням Турбиных", но было занято: я разговаривал с Машей.
После выполнения заказа я уснул днем, и мне приснился сон, странный,
как все дневные сны.
Я сидел в библиотеке. Помещение прямоугольной формы, причем сильно
вытянутое в длину. В два ряда вдоль стен стояли столы, за которыми работали
люди. Стол библиотекаря около поперечной стены. Я сидел очень близко от
него, за вторым столом слева. Библиотекарь - молодая женщина, кажется, была
мне знакома. Так почему-то я сначала подумал. Предаваясь горестным
размышлениям о событиях сегодняшнего дня; о не удавшейся брачной ночи, о
том, как забыл номер дома, в котором мне теперь предстоит жить вместе со
Светой, об отце и о нелепой гонке на велосипеде, я вдруг услышал яростный
голос: "Кто взял четвертый том "Войны и мира", там, где Наташа Ростова
танцует par de chale?" В моем уме пронеслись вереницей мысли, среди которых