"Роман Савов. Опыт интеллектуальной любви " - читать интересную книгу автора

Я перехватываю ее безумный взгляд, думается, что настал конец света. Да
я же вовсе и не это хотел предложить, а просто сходить в кафе, чтобы
пообедать и съесть пресловутую шоколадку.
- Пойдем, - отвечает она.
Мне дурно.
Квартира странно преобразилась. Ничего невозможно узнать: ни
обстановку - какой-то странный диван у стены, который я не могу вспомнить,
ни окна - свет и воздух, которые лучатся из них, наполняют легкие и кровь
весной и счастьем. Какое поразительное, странное, давно забытое чувство
счастья, будто уже наступило будущее, настоящее же слилось с ним, открыв
безмерные перспективы, светлый простор с рекой вдали и великолепным храмом
на том берегу. Действительно, эта панорама открывается, стоит лишь
посмотреть в окно. И ни одного человека не видно - это самое восхитительное.
Природа торжествует в одиночестве.
Нет забот, тревог о будущем, прошлом, настоящем - времени нет вообще.
- Я поставлю чай. Как раз к нашему шоколаду.
Она полулежит на диване, молча глядя на меня.
Я сажусь на край, испытывая странное ощущение горечи, как в детстве
после того, как наплачешься. Она недоступна и свята, в тот же момент она
здесь, рядом со мной, словно Пеннорожденная. Эта горечь - не оттого ли она,
что я не могу позволить себе поцеловать ее?
Я склоняю голову и целую ее колено. Тонкие запахи тревожат мозг, в
очередной раз преображается мир, словно я смотрю на него в красное стекло.
Она по-прежнему не говорит ни слова, продлевая мой утонченный восторг.
Продолжаю целовать лодыжку, словно пытаюсь постичь природу ее красоты,
красоты ее ног. Сейчас я обладаю удивительным даром - я не чувствую похоти,
постижение красоты сейчас осуществляется хотя и при помощи органов чувств,
но одним разумом (чистым, по Канту).
Странно, но я не знаю, есть ли на ней чулки, и это не играет совершенно
никакой роли.
Снимаю с ее ног туфли, восторгаясь совершенством линий.
Меня не покидает ощущение того, что у нее нет самостоятельного разума.
Ее ум слит с моим. Она - мой дубликат. Чувствую совершенно то же самое,
поэтому и не возникает у нас сейчас обычных конфликтов.
Вот я целую ее руки, ключицы, снимаю блузку с плеча и целую под
мышками. Я не испытываю обычного ощущения брезгливости, то, что я испытываю,
невозможно вообще назвать ощущениями. Новая форма познания.
Через некоторое время в моем представлении рождается чудовищнейшая
метафора, иначе ее не назовешь.
Темнота. Пустое пространство. Передо мной окно, какие обычно бывают в
подъездах, расположенное так, что горизонтальные стороны прямоугольника
длиннее вертикальных. В пустоте висят веревки с качелями. Я - босой.
Раскачиваюсь на качелях сильнее, пока, наконец, босые ноги не врезаются со
всего размаха в стекло. Оно бьется медленно, беззвучно, страшно...
Июнь выдался жарким. Кончалось многое. Кончались посещения отдела
искусства, изучение мастеров Северного Возрождения, совместные завтраки в
соседней забегаловке вместе с Сержом, кончалось наше студенчество, потому
что нам оставались только ГОСы, кончалась юность, пора безумств, и Парень
уже год как оставил нас с Сержом вдвоем, и не известно было, что у него на
душе, но ясно, что не беззаботное прощание с лиловыми берегами Ювенильного