"Роберт Сойер. Смертельный эксперимент " - читать интересную книгу автора

взаимоотношений между Спенсером и Сюзан Силверман. Паркер нигде не упоминал
имени Спенсера, но Питеру казалось, что его собственное - означавшее
"камень" - прекрасно бы ему подошло. Несомненно, Спенсер был куда более
твердокаменным, чем Питер Хобсон.
На стене за его спиной висела репродукция картины Алекса Колвилла в
рамке. Питер раньше считал, что Колвилл статичен, но с годами его творчество
становилось все более понятным Питеру, и эта конкретная работа - мужчина,
сидящий на крыльце сельского домика со старым псом, растянувшимся у его
ног, - сейчас очень ему нравилась. Питер наконец понял, что отсутствие
движения в работах Колвилла было намеренным, это был способ выразить
постоянство: вот то, что неизменно, то, что действительно важно.
Питер по-прежнему не знал, что ему делать, не представлял, какое у них
с Кэти может быть будущее. Он только что прочел забавную сцену - как Спенсер
парировал вопросы Квирка несколькими старинными афоризмами, в то время как
Хок безмолвно стоял рядом, пряча улыбку. Но это не развеселило Питера так,
как бывало в прежние времена. Он вздохнул, заложил нужную страницу и отложил
книгу.
Кэти спустилась по лестнице. Она распустила волосы и оделась в
потрепанные голубые джинсы и просторную белую блузку с двумя расстегнутыми
верхними пуговицами - облик, который мог сойти и за призывный, и за
нейтрально практичный. Она была явно сконфужена, но тем не менее пыталась
привлечь внимание Питера, старательно посылая ему сигналы и рассчитывая, что
они окажутся уместными независимо от того, в каком он будет настроении.
- Можно мне присоединиться? - спросила она дрожащим голосом.
Питер молча кивнул.
Диван состоял из трех широких подушек. Питер сидел на левой. Кэти села
на границе между средней и правой, снова пытаясь быть одновременно и
близкой, и далекой.
Они долго сидели рядом, не произнося ни слова.
Питер медленно покачал головой. Ему было жарко. Знакомые предметы
теряли свои очертания. Недосып, подумал он. Но затем внезапно понял, что
вот-вот расплачется. Он глубоко вздохнул - этого нельзя было допустить.
Питер в последний раз по-настоящему плакал, когда ему было двенадцать лет.
Ему тогда стало стыдно, он считал, что в таком возрасте уже не плачут, но
его сильно дернуло током от электророзетки. В последующие тридцать лет он
научился владеть собой при любых обстоятельствах, но теперь, когда все
внутри него вскипало и поднималось...
Нужно все бросить, уехать куда-нибудь подальше от Кэти, подальше от
всех, пожить в одиночестве...
Но было уже поздно. Его тело содрогнулось. Щеки стали мокрыми. Он
понял, что сотрясается от рыданий. Кэти подняла руку, словно хотела
приласкать его, но, видимо, передумала. Питер плакал несколько минут. Одна
крупная слеза упала на обложку книги о Спенсере и впиталась в переплет.
Питер хотел остановиться, но не мог. Слезы все текли и текли. У него
теперь текло из носа; он резко втягивал воздух в промежутках между
судорожными вздрагиваниями, извергающими из него новые потоки слез. Наконец
он смог выдавить из себя несколько неуверенных тихих слов.
- Ты сделала мне больно. - Вот и все, что он смог вымолвить.
Кэти кусала нижнюю губу, стараясь не расплакаться.
- Я знаю, - кивнула она.