"Александр Савинов. Дорога на Киев (фрагмент) " - читать интересную книгу автора

мешочек с травами, выбрал несколько стебельков и листиков, разжевал и этой
кашицей залепил рваную, кровоточащую дыру в теле, потом кое-как перетянул ее
рубашкой, снятой с одного из убитых. Осмотрев как следует дружинника,
увидел, что на голове темные с проседью волосы запеклись сбоку коричневой
коркой.
Сменив тряпицу, промыл и ее. Оказалось, что это не рана вовсе, а
глубокая ссадина, хотя дед Еремей с такой же вот ссадиной ползимы
провалялся, когда его медведь-шатун завалить пытался.
Закончив, сел над дружинником спиной к закатному солнцу, лицом на
восток и, запинаясь и припоминая на ходу, прошептал заговор от поруба.
- ...пойду во чисто поле, во зеленое поморье... летят три врана, несут
трои золоты ключи, трои золоты замки... запирали они, замыкали они воды и
реки и синия моря, ключи и родники... заперли они, замкнули раны кровавые,
кровь горючую...
Подумавши, повторил еще раз - на всякий случай, потому что бабка
Евфросинья всегда меня ругала за то, что заговоры плохо читаю. Память на
слова хорошая, а говорю, стало быть, не так.
Затем опять занялся убитыми: стащил их в одно место и погуще прикрыл
ветками. Могилу вырою и похороню завтра.
Когда вернулся к костру, раненый дружинник постанывал. Я опять залез в
котомку, достал баклажку с сурной родниковой водой и осторожно, стараясь не
пролить ни капли, дал ему напиться.
- Где... меч?.. - прохрипел дружинник.
Никак на тот свет дорогу мечом прокладывать собрался? Но я все же встал
и скоро приволок ему под мышкой три меча.
- Выбирай.
Дружинник хоть и был одной ногой в той земле, что каждому человеку
после смерти положена, взъярился.
- Ты что, щенок, издеваться вздумал? - Но сил не было, и, отдышавшись,
он сказал, поспокойнее: - Нет среди них моего. Поищи, а найдешь, положи под
правую руку.
Я подумал, что он с жизнью прощается и хочет перед Перуном предстать в
полном воинском великолепии, поэтому, простил его, неблагодарного, и
несмотря на сгущающиеся сумерки, стал рыскать по обочинам и не вернулся,
пока не нашел его меч. На самом деле красивый... во всяком случае, в
темноте. Заодно, почти наощупь, откопал пару корешков, которые, говорят,
помогают при воинских порубах.
Когда подошел к костру с мечом и охапкой хвороста, раненый спал тяжелым
сном, часто и хрипло дыша. Я опять дал ему напиться, на этот раз простой
воды, и, высыпав зерно из распоротых мешков, кое-как накрыл, хотя со лба
дружинника и без того скатывались крупные капли пота. Кажется, начинался
жар. Я подкинул хвороста в огонь, чтобы светил поярче, и сменил ему траву на
ране. Больше я сделать ничего не мог, поэтому набрал лапника, положил в
костер полено потолще и улегся спать.
Ночью пару раз вставал, давал дружиннику напиться, смывал с лица пот.
Утром он выглядел получше - не метался, не стонал. Я первым делом
отрезал от его бороды клок волос, нашел старую осину, вогнал топор в ствол и
засунул волосы в щель. Теперь лихорадка точно пройдет.
С могилой управился часа за два - мечом копать землю сподручнее, чем
топором, да и земля здесь была помягче. Затоптав землю, навалил на могилу