"Елена Сазанович. Циркачка (повесть)" - читать интересную книгу автора

мой сын-оболтус спас меня от немого укора. И за это я был ему благодарен. Он
так заорал на весь дом. Что Валя мигом забыла про мое существование. И я
неслышно прикрыл за собой дверь.
Капа. Капитолина. И кто ей придумал такое дурацкое имя? Есть тысячи,
миллионы прекрасных имен. Анна, Людмила, Валя... Почему? Ну почему
Капитолина. Я наморщил лоб. И остановился, и только тут заметил, что иду
совершенно в противоположную сторону от своего дома...
Он сам отворил мне дверь. Это было для меня неожиданностью. Я бы не
удивился, если бы мне сказали, что он умер. Ведь прошло столько лет. Но он
сам, собственной персоной распахнул передо мной дверь, словно не было этих
бесконечных долгих лет нашей разлуки. Разлуки по моей вике.
- Здравствуйте, учитель. - И я опустил голову. И долго не решался
заглянуть в его светлые глаза. - Здравствуйте, учитель.
Он молча направился вглубь коридора. Сгорбленный, совсем седой. И руки
его, иссохшие, почти прозрачные, покорно свисали вдоль тела. Как в этот миг
он мне напомнил старое дерево у ресторанчика.
Учитель резко обернулся. И столкнулся со мной взглядом. И первое, что
он мне сказал. Нет, скорее приказал. Властно, непоколебимо. Несоразмерно с
его старой иссохшей фигурой:
- Покажи свои руки?
Я молча повиновался.
Он долго и внимательно разглядывал мои кисти, мои неровные длинные
пальцы. И мои руки невольно задрожали. И мне показалось, что он вновь, как
тысячу лет назад, принимает у меня экзамен. И я вдруг испугался. Испугался
до сладкой тошноты во рту. До пьяного головокружения. Что он мне скажет:
- Уже поздно.
Уже поздно. Мои руки бессильно упали. Уже поздно.
Мои пальцы сжались в кулаки. Уже поздно...
- Еще не поздно, - тем же властным, непоколебимым голосом сказал он.
И я схватился за голову. И слегка покачнулся.
- Учитель! - выдохнул я. - Ну почему все так, учитель!
Учитель открыл крышку рояля. И едва послышался уверенный пронзительный
звук, я заткнул уши. Это было выше моих сил. Слушать музыку. Музыку, от
которой я когда-то так легкомысленно отказался. Музыку, которую я когда-то
так легкомысленно предал. И я ее не слушал. Я лишь видел перед собой
сгорбленную жалкую фигуру своего кумира. Он был смешон по сравнению с эти
черным лакированным чопорным инструментом, и я подумал, что вновь ошибся.
При чем тут музыка? Если человек так смешон, жалок, бессилен, нелеп. Если не
сегодня, то завтра жизнь безжалостно отшвырнет его от себя. При чем тут
музыка. Если и меня не сегодня, то завтра не будет. Если меня через десять
лет никто и не вспомнит. При чем тут музыка? Если я хочу жить. Ну, конечно.
Ну, безусловно, я ошибался, музыкальные звуки бестелесны, бездушны,
незначительны по сравнению с моей жизнью. Я зря сюда пришел. Я сегодня
ошибся. Правильно, что когда-то я выбрал покой. Правильно, что я когда-то
выбрал жизнь. И мои ладони, прижатые к ушам, ослабли. И в меня оглушительно
и дерзко ворвалась музыка. И я увидел своего учителя. Он был прекрасен в
этот миг. Седой, горбоносый. С гордо поднятой головой. И глазами, голубыми,
как витражные стекла, и через витражное голубое стекло он видел вечность.
Как я позавидовал в этот миг его рукам. Сильным, жилистым. Его пальцам.
Свободно и легко бегающим по черно-белому полю. Его голубым витражам, сквозь