"Елена Сазанович. Перевернутый мир" - читать интересную книгу автора

в воде и хохочут. Парень вновь нырнул, появившись через минуту с ярко-желтой
кувшинках в зубах. И тут же ловко вдел ее в пышные волосы Лиды. Мокрая
кувшинка заиграла на солнце разноцветными красками в красивых Лидиных
локонах. Околдовала...
Я встряхнул головой и зло сплюнул. Черт, не зритель, а обыкновенный
болван. Что я здесь в конце концов делаю?! Колючая еловая лапа вновь больно
царапнула меня по лицу, и я со всей силы сжал ее в руке. Посыпались зеленые
иголки. Ладонь горела. И я очнулся, словно после глубокого сна. Приворот
завершил свое наркотическое действие. Мне стало стыдно за себя, за то, что я
прячусь в гуще деревьев и слежу за чужой жизнью (или чужим спектаклем, какая
разница?). Как я вообще смею думать о такой девушке, как Лида? Я должен
знать свое место. Оно здесь, где я чувствую почву под ногами. Я даже топнул
пару раз по земле. Земля прочно держала меня. И я виновато погладил еловую
ветку... Домой, конечно, домой. Что может быть лучше и что может быть
вернее?
Дома меня ждал обиженный Чижик. Он смотрел на меня грустным взглядом. Я
впервые не взял его с собой.
- Не смотри на меня так, Чижик. Мне и без тебя плохо. Но даю тебе
честное слово больше там не появляться.
Чижик завилял хвостом и благодарно лизнул мою руку.
Ночью я, все так же вглядываясь в ночные звезды, думал о Лиде. И
ревность обжигала мое сердце. И щеки мои горели. Пусть будет так. Дал
слово - держи. Я успокоился и тут же уснул.
Однако следующим же утром нарушил данное честное слово. И вновь, как
пригвожденный к земле и прикованный цепью к дереву, стоял на том же месте и
наблюдал за праздником, на котором был по-прежнему таким чужим. Но мне чужим
быть уже не хотелось.
А Лиду по-прежнему учил плавать клиповый герой. И ей по-прежнему это
нравилось. Она барахталась в воде, как беспомощный ребенок, которого
хотелось защищать и оберегать. Так хотелось прижать ее мокрое тело к своей
груди, провести рукой по мокрым путаным волосам. Но за меня это делал
другой. Наверняка с ним она и приехала. И от беспомощности я до боли сжимал
кулаки. К закату солнца чары рассеивались, и я понуро брел домой, уже не
желая этого дома. Я брел в свое одиночество, в свою звездную ночь, чтобы
вновь думать о Лиде. И в очередной раз клясться Чижику, что утром следующего
дня слово свое не нарушу. И вновь его нарушал. И на третий день, и на
четвертый.
В один из них (уже плохо соображая, что делаю) я решил наведаться в
Сосновку.
- Пойдем, Чижик, проведаем Валенка. Что-то она давно не забегала.
Наверняка обиделась. Я вел себя, как последний осел.
Чижик со мной полностью согласился, особенно по поводу последнего.
Я же поймал себя на мысли, что совсем не хочу видеть Вальку. Что не
знаю, как вести себя с ней и, тем более, что говорить ее отцу. Поэтому,
когда соседи сказали, что они уехали дней на десять в райцентр, я искренне
обрадовался. И наконец признался себе, что шел совсем за другим.
Я невольно замедлил шаг возле перекошенного дома, в котором жил мой
приятель Мишка. Мне не терпелось встретиться с ним. Ведь он был единственной
ниточкой, связывающей меня с Лидой. Он один знал нашу тайну и на сегодняшний
день оказался самым близким мне человеком.