"Андрей Щербак-Жуков. Я рисую" - читать интересную книгу автора

внимания. Это хорошо.
Я прижимаю блокнот к пыльному, шершавому стволу дерева, скрывающего
меня, и начинаю рисовать.
В лабиринте грязной коры бегают муравьи. Сверху на меня сыплется
мелкий птичий шум, иногда разрезаемый гордым и резким криком грача. На
другом конце двора слышится лай и детский смех. Эхо теннисным мячиком
скачет между домами в прохладном вечернем воздухе.
Тетя Зина - полная, дородная женщина предпенсионного возраста. У нее
толстые, красные щеки и три подбородка, маленький, чуть конопатый нос,
выцветшие, когда-то давно голубые, глаза, а под ними - отечные мешки и
морщины. Крашеные, каштановые волосы собраны в пучок.
Легко касаясь листа карандашом, я рисую округлые формы. Так, как
будто леплю снеговика...
Сумерки решительно уплотняются - и вот я уже почти ничего не вижу. Я
выхожу из-за дерева и приближаюсь к скамейке, но все равно ничего не
разобрать. У меня перед глазами только белые пятна и черные тени, и весь
объем двора будто засыпан серым.
Но вот кто-то зажигает лампочку над дверью подъезда, и тетя Зина меня
замечает.
- Летаев, ты что там чертишь? Меня что ль рисуешь? Ну-ка, покажи
сюда. А-а-а... Это что - шкаф, да? Понятно... Во! Как раз такую стенку я
хочу. Помните, я вам говорила, - это она уже соседкам. - Точно-точно.
Правда красивая? По-моему, очень изящная...
Мой рисунок ходит по рукам.
- Дай-ка его мне, - просит тетя Зина, - я мужу покажу. Может купит
где-нибудь. А ты себе еще нарисуешь.
- Пожалуйста...
И только когда листок уже готов скрыться в кармане халата тети Зины,
я замечаю на нем нарисованный шкаф, тумбочку, столик - в общем, какой-то
мебельный гарнитур, видимо импортный. Линии прямые, вытянутые...


Я рисую друга. Мы знакомы уже много лет. Пожалуй, тут уж трудно в
чем-нибудь ошибиться. Я знаю каждую черту не только лица его, но, кажется,
даже души. Мы знакомы с восьмого класса... Хотя, нет - в восьмом мы уже
стали лучшими друзьями. А познакомились намного раньше - в пятом,
кажется...
Он сидит на кушетке, скрестив ноги, как тибетский монах в позе
лотоса; его босые ступни торчат в разные стороны, и сам он улыбается.
Сколько знаю его, всегда он такой - светящийся изнутри; в сероватых глазах
- блеск, на губах - улыбка.
Он сидит посреди своей странной, на первый взгляд неудобной комнаты,
похожей скорее на маленький провинциальный музей. Так кажется не только
потому, что на стенах ее тесно висят плакаты и фотографии, а весь объем
заполнен необычными предметами и композициями: череп в темных очках и
американской кепке, над ним - собака-марионетка с галстуком и медалью,
вместо люстры - корабль... Эта комната похожа на музей еще и тем, что мой
друг почти не живет в ней - он учится в Москве, а сюда приезжает только
летом. И когда его нет, эта комната - будто он сам, будто музей ему, будто
его душа. Мой друг, как и его комната, никогда не скрывает своего