"Иван Щеголихин. Должностные лица (Роман) " - читать интересную книгу авторасообща с Гришей Голубем. В этом смысле он похлеще Цыбульского.
Кстати, Цыбульскому предстоит не только квартиру отделать, но и лекала приготовить для комбината, новые, и не простые, а золотые, вернее сказать, дюралевые взамен картонных. Все гениально просто. Раньше лекала на шкурку накладывались, а теперь шкурка будет натягиваться на дюраль. Зачем, спрашивается, такое новшество? - Отвечаем: исключительно для режима экономии. Он посмотрел на часы - без четверти одиннадцать, пора вставать. Она заметила его жест, протянула тоскливо: - Ну почему-у? Он сразу обозлился, рывком поднялся и сел. - Мы все можем, - продолжала Ирма, - все купить, все достать, даже невозможное - квартиру вот получили, а самого главного!.. - и в голосе уже не грусть, а злые слезы, и все, о чем они говорили, потеряло смысл. - Хватит! Запела! - Ему противны ее упреки - все можешь, а Зинаиду, которая тебе житья не дает, никак не оставишь. Свою привязанность к дочери она ценит, а его - к сыновьям, не хочет. Кряхтя, он потянулся за брюками, кое-как ухватил за штанину и дернул к себе, лежавшие под брюками деньги рассыпались, пачки не в банковской упаковке, а наспех сложенные, перевязаны шпагатом или завернуты в газету и прихвачены клейкой лентой. Перед аэропортом он заехал в ЦУМ к Тлявлясовой и забрал выручку за шапки, почти шестьдесят тысяч. Между пачками были и купюры вроссыпь, и обыкновенные бумажки, то ли накладные, то ли какие-то счета. - Как будто на базаре стоял, - сказала Ирма сварливо, - с лотка торговал. подтяжками, потом нагнулся, начал сгребать деньги - мно-ого сегодня. Сейчас он все их соберет и не оставит ей ни рубля. Смешно, денег у нее - произнести боязно, но вот видит, как он сгребает свои тысячи, не оставляя на ковре ни копейки, и ее гложет досада, ей плохо, она не может себя сдержать. Совсем недавно, неделю назад, они вместе были в Алма-Ате, он купил ей там кулон из белого золота с двадцатью четырьмя бриллиантами за три тысячи двести семнадцать рублей, ереванского завода, - но все равно, все равно она злится, видя, как он рассовывает по карманам свои тысячи. Нет сил терпеть! Она выскользнула из-под простыни голая, розовая, и выхватила из-под его руки... нет, не пачку денег, всего лишь бумажки, две-три записки, как раз ту малость, которой ей сейчас хватит, чтобы сорвать досаду, прочитала вслух, выделяя ошибки: - "Лина, з-зделай два пи-исца". "3-зделай" - так даже двоечники не пишут, и еще "пи-исца", который писает на горшок, что ли? А пушнина - твой хлеб, между прочим. Тебе не стыдно перед твоей потаскушкой, Линой-блудиной? Он молча собирал деньги, распихивал по карманам, и поскольку денег было много, а карманов мало, процедура затягивалась. А она продолжала, словно ослепнув, не видя для себя опасности, очень уж очевидной - щеки Шибаева наливались багровостью, губы надулись. - А мне стыдно, представь себе, потому что стервина-Каролина знает, что ты мой, и никому я тебя не отдам, она может пользоваться только крохами с чужого стола. А ты позоришься, шлешь ей жалкие записки! Каждый день у Шибаева просители, либо их порученцы-шофера, и чтобы не ходить с ними всякий раз в цех пошива, он писал Каролине записку, удобно и |
|
|