"Иван Щеголихин. Должностные лица (Роман) " - читать интересную книгу автора

в торговой инспекции, лютует кадр молодой по фамилии Шиллер из
"Казторгодежды" - что ни день, то возврат брака на комбинат. Зачем это
делать, если у нас все одинаково плохое? Чего он у вас
выдрючивается-выпендривается, узнайте, пожалуйста.
Зябрева шкурки не забрала (и напрасно, как покажут дальнейшие события),
попросила их отправить в ЦУМ Тлявлясовой, пусть продаст, как положено.
Шибаев не забыл привесить еще и ярлык с товарным гербом комбината, красивый,
надо сказать, герб - два барана уперлись крутыми рогами. И все, начало с
Зябревой сделано. При свидетеле...
После работы он поехал в квартиру номер сорок три. В девять Соня
позвонила, он сказал адрес, она пришла.
- Хозяйничай сама, поухаживай за своим шефом. Выставил коньяк, выпил,
легче ждать, когда там она чай приготовит.
- Это квартира Ирины Григорьевны?
- Нет, - сказал он машинально, забыв, что в Москве она не Ирма,
здешняя, провинциальная, неполноценная, она там Ирина равноправная,
готовенькая москвичка. Надо в себе удержать псих, иначе Сонька ничего не
расскажет, если увидит, как его бесит любая мелочь.
- А можно мне квартиру посмотреть? - Осторожно ступая босыми ногами по
коврам, она ходила и с затаенной жадностью все рассматривала, шею свернула,
на люстру засмотрелась, чуть лоб об дверь не расшибла. И на кухне еще
получше, чем у Мельника в Москве, взгляд ее так и прилипал ко всему, ей бы
товароведом быть. А разве нельзя ей быть просто женщиной, любящей уют,
красоту, достаток? Открыла газ, поднесла спичку, но смотрела не на горелку,
а на полочку со всякой дорогой мелочью, пламя полыхнуло, и Соня ойкнула
довольно громко и рот прикрыла рукой, соседи услышат, - могли бы услышать,
если бы Цыбульский не сделал надежную звукоизоляцию.
Зачем рассматривать, не все ли равно, где сидеть, лежать, спать,
завтракать, ужинать, лишь бы крыша была над головой, - нет, новая молодежь
глазастая, жадная, поэтому из них можно веревки вить, заставлять их. Только
вот работать они как раз-то и не хотят, норовят украсть, дорогу сократить к
сладкой жизни. Он сел в кресло, взял со столика журнал - немецкий, мимолетно
подумал, а через кого она получает такой журнал, нигде в киосках его не
купишь? Может, дунуть на нее, куда надо? Впрочем успеется. Пронзительно
засвистел чайник, и Соня ринулась на кухню, тукая по полу голыми пятками,
легонько стала хлопать дверцами в поисках заварки, кофе, сахара, попутно
разглядывая кухонные причиндалы. Он сам между прочим удивился, как это Ирма
успела за какие-то месяцы, года не прошло, и квартиру обставить и понабрать
всякой лишней муры, которая обычно скапливается в давно обжитых домах. Можно
было хорошо ее вспомнить, но мешала тоска, душу крутила ревность - почему
она ничего не передала с Соней? Не ожидал, что так сразу распустится без
нее, заметался, запсиховал уже на первой неделе разлуки.
Соня принесла чашки и заварной чайник, ставя их на столик, наклонилась,
из-за пазухи выпал на золотой цепочке крестик фигурный, видно, что дорогой.
- Кто это тебя там озолотил?
- А мне родители дали. - Она испугалась. - Разрешили купить...
Ладно, ври пока, ври - про себя, но попробуй мне соврать про Ирму -
язык проглотишь.
Соня аккуратно все расставила, она уже освоилась, а он подумал, не
оставить ли ее здесь хозяйкой до возвращения? И снова тоска, как нож, Ирма