"Иван Щеголихин. Должностные лица (Роман) " - читать интересную книгу автора

сделать коллектив? Ясно что, тут и думать нечего, тем не менее, слово
попросил Косовский - мы должны, мы обязаны отнестись со всей строгостью, мы
не можем потакать и не потерпим безобразия, такие факты позорят честь
советского журналиста и вывод тут однозначный - освободить немедленно от
занимаемой должности. Коротко сказал и ясно. Редактор покивал уныло на его
святые доводы, спросил, нет ли еще желающих, его попросили назвать имя, и
редактор назвал Валериана Авериановича Косовского. Кто рассмеялся, кто
разозлился, целый каскад эмоций. Однако редактору не до смеха, позор для
коллектива очевидный, он снова сурово на Косовского, а тот встает и кладет
на стол редактора три листка машинописного текста. Оказывается, в
вытрезвитель он отправился специально, чтобы досконально изучить обстановку,
и не с командировочным удостоверением, когда тебе показывают полный ажур,
надо перевоплотиться, надо уметь внедриться, уважаемые коллеги, и он,
Косовский, этого достиг. Представьте себе - поверили, пусть не все, но
поверили, ибо знали, что пьяный Косовский бывал лучше трезвого, ходил
быстрее, соображал быстрее, и зоркости не терял, явится пьяный в драбадан на
дежурство в типографию и не пропустит ни одной ошибки, сядет, одной рукой
ведет по тексту, вычитывая, а другой лезет под юбку корректорши, и все ему
сходило с обеих рук. Что ему удалось выяснить на этот раз? Он раскрыл букет
всякого рода безобразий из жизни так называемого медицинского вытрезвителя,
там абсолютно ничего медицинского, дежурный лейтенант был сам хорошо
поддатый и подрался с заслуженным рационализатором, главным механиком АРЗ, а
фельдшер, которому было положено находиться возле отравленных алкоголем,
дежурил в эту ночь на скорой помощи. Утром Косовский поинтересовался, почему
не было врача, ему сказали, помолчи, а то тебя ни одна больница не вылечит.
Окольными путями Косовскому удалось выяснить, что фельдшер медвытрезвителя
Бурабаев работает на двух ставках, и это всем выгодно, во-первых, ни на
скорую, ни в вытрезвитель никто работать не идет, а во-вторых, Бурабаев
запросто решает давний межведомственный спор, кого куда везти: если в арыке
человек лежит - значит, в вытрезвитель, а если на тротуаре, значит, в
больницу. Неделю спустя появился в газете фельетон под названием "Ночь в
чужой постели" с подзаголовком "Репортер выходит на задание", и весь город
передавал газету из рук в руки с возвратом. Вот такой колоритный деятель
веселил, забавлял и злил славный город Каратас, и знали его абсолютно все -
и в горкоме, и в исполкоме, и особенно в горторге и в общепите, знали его
футболисты, шахтеры, интеллигенция, алкаши, бичи, баптисты и
условнодосрочники. Над ним посмеивались, его боялись, им пугали, его
облагораживали. Когда Мельник стал директором комбината, спихнув Малафееву
(вместе с Голубем они убедительно дали ей понять, что на пенсии ей будет
гораздо легче, чем в зоне строгого режима), она ушла, а месяца через два
пришел к Мельнику Косовский с тремя анонимками, зарегистрированными в отделе
писем редакции, со штемпелем, с датой, с номером, - будем принимать меры. У
Мельника он долго не засиделся, вошел к нему в линялом "бёрэте", а вышел в
ондатровой новой шапке, разумеется, заплатив за нее. Из каких средств?
Каждое утро жена выдавала Косовскому рубль на завтрак, то бишь на две кружки
пива, на сей раз это был железный рубль, в честь Победы. "Плачу вам в
твердой валюте, - сказал Косовский Мельнику, - остальное с гонорара", - и
удалился в лоснящейся, цвета бразильского кофе шапке стоимостью 60 рублей по
номиналу и 160 по базарной цене. Мельник все три анонимки спрятал в свой
стол, успокоился, а через две недели появился на свет фельетон под названием